Судьба артефактора
Шрифт:
Отчаянно не хотелось умирать. Он так много не успел сделать… Оставить Флимонта одного… Флимонт, единственный сын, удивительно талантливый в зельях. Даже странно, как у них с Дореей уродилось подобное чудо.
Немёртвая мерзость тёмным облаком окутывала Поттера, жадно пожирая ауру. Боль он заблокировал, но сознание плыло. Когда тварь вгрызлась в магическое ядро, пробившаяся через блок боль прочистила голову. Пусть на немного, но он снова мог ясно мыслить.
«Медальон Ши! Отец говорил, что при преднамеренном разрушении в кровь будет впрыснут мощнейший стимулятор, который подарит пару часов
А Дорее о том, что стала вдовой, сообщит Флимонт или поручит это поверенному. Второе, скорее всего. Сын с матерью не ладил, что, в общем-то, неудивительно. С ней никто не ладил. Получит она свою вдовью долю, не выезжая из обожаемой Италии, и довольно с неё. Сколько лет Дорея на глаза не показывалась? Десять? Нет, больше. Не сказать, чтоб он жену ненавидел, но терпел её присутствие с трудом. И испытал непередаваемое облегчение, когда она, произведя на свет Флимонта, сочла свой супружеский долг исполненным и отбыла в дали дальние. Поначалу три раза в год они бывали где-нибудь вместе, демонстрируя счастливое семейство, но потом…
Мысли снова затуманились. Нужно было что-то сделать… срочное. Медальон! Карлус напряг силы и сумел достать до груди. Пальцы удачно попали в ворот рубахи, стиснули амулет на короткой цепочке, передающийся в семье от отца к сыну. Очистив сознание и сформулировав мысль-приказ, он сжал в кулаке ребристый предмет, дёрнул, ощутив, как рассыпалась на отдельные звенья цепочка. Под давлением пальцев, следуя приказу, медальон смялся… Темнота.
Поттер открыл глаза, однако ничего не увидел — вокруг царила непроглядная темень. Поморгал — лучше видно не стало. Ослеп? Задавив панику на корню, он раскинул руки, чтобы нащупать край кровати.
«Я что, в гробу?!»
Осознание сего факта вызвало ледяной озноб. Как же так?! Куда смотрел Флимонт? Достаточно глянуть на семейный гобелен, чтобы понять — отец жив! Хоть бы колдомедика какого завалящего пригласил для осмотра. Зачем сразу в склеп-то тащить?!
«Ох, сыно-ок…»
Он глубоко задышал, стараясь унять панику.
«Нужно нащупать стык крышки…» — при этом он прекрасно понимал, что выбраться самостоятельно не сможет. Саркофаги в склепе отличались изрядной монументальностью. Поднять каменную крышку и снаружи непросто, а уж изнутри…
«Надо позвать домовика», — посетила голову новая идея.
На придушенный сип пересохшего горла никто не откликнулся. Вот теперь его по-настоящему проняло. Быть заживо похороненным… Показалось, что в саркофаге разом кончился воздух. Поттер в ужасе забился и отключился.
Пробуждение было… странным. Карлус долго не мог понять, что за светящиеся линии расходятся перед его лицом. Наконец дошло: каменную крышку саркофага пересекали многочисленные трещины, и начинались они недалеко от места, под которым покоилась его голова. По-видимому, просто наступил день. Он прерывисто вздохнул и даже попытался улыбнуться: дорушить уже повреждённое всё же проще, чем ломать монолит.
Если бы ещё не мучительная жажда… Пить хотелось нестерпимо.
Он приподнял руки, собираясь ощупать трещины, и в рассеянном свете увидел
«Разбираться с рукой будем в другое время и в другом месте. Сначала нужно покинуть гроб».
Задеревеневшие конечности не желали работать. Он постарался то расслабляться, то потихоньку напрягать мышцы, чтобы вернуть им эластичность. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он сумел согнуть колени. Потом, помогая себе локтями, перекатился на бок, невольно уткнувшись носом в плоскую подушку. От подстилки пахло старым лежалым шёлком. Щекой ощутил колкие каменные крошки. Хорошо хоть, камень не пробил крышку насквозь и не размозжил ему голову…
От физических нагрузок очень устал, но заснуть мешала жажда. Пришедшая в голову мысль вызвала оторопь: повреждение саркофага наверняка нарушило охранные чары, однако никто не спешил в склеп выяснять причину. От дурного предчувствия сжалось сердце.
Вскоре Поттер сумел выдавить наружу небольшой обломок крышки саркофага, а за ним ещё один, и ещё… Часто и помногу отдыхая, он осторожно расчищал путь к свободе.
Тусклый свет из витражного окна под сводчатым потолком освещал картину запустения в семейной усыпальнице. Толстый слой пыли на ровных рядах саркофагов, потрескавшийся потолок… и повреждённое огнём мумифицированное тело домовика на полу рядом с его гробом. Опознать в «головёшке», кто это из трёх домовых эльфов семьи, было невозможно. Контуры тельца ещё угадывались, но не более. Видимо, из пламени устремился к хозяину на посмертном выплеске…
За распахнувшейся дверью склепа было лето. Незнакомые, густо разросшиеся сосны закрывали обзор на особняк. Карлус не помнил, как добрался до родничка, испокон веков струившегося в каменную чашу возле усыпальницы. Напился. Тут же уснул на толстом слое опавшей хвои. Несколько раз просыпался, снова пил невероятно вкусную студёную воду и снова засыпал. День сменился ночью, а ночь утром, когда он, продрогнув от ночной прохлады, решил вставать. Обветшавшие погребальные одежды совсем не грели.
Утренняя прохладца пробирала зябким ознобом. Стуча зубами от холода, Карлус машинально попытался беспалочково накинуть на себя согревающие чары. Магия не откликнулась. Даже малейшего её движения не ощущалось. Он с грустью осознал, что стал сквибом. Закономерный финал, в общем-то. Стоит ли удивляться?
Решив ещё раз попить и умыться, увидел своё отражение в чаше родника. Чуть не заорал с перепугу: лысый череп в редких клочьях уцелевших волос, обтянутый жёлтой кожей, с ввалившимися выцветшими глазами… Натуральное умертвие! Словно сошёл с иллюстрации одной из книжек по некромантии. Вот только кровь в венах бежит, сердце бьётся и дышится полной грудью. Он жив — это несомненно. Мёртвый сон… Медальон погрузил его в долгий и очень глубокий сон, похожий на смерть. Всё это время даже ногти и волосы не росли, а это показатель. Осталось узнать, сколько он проспал.