Судьба цивилизации

Борзых Станислав Владимирович

Зададим себе вот такой вопрос. Из чего состоит материя – или более конкретно мы сами? Современный ответ гласит, что есть элементарные – или с приставкой «суб» – частицы – лептоны, бозоны, фермионы, адроны, кварки и т.д. – и взаимодействия между ними, которые и определяют характер и свойства этой реальности – ведь осуществимы и альтернативные, по крайней мере гипотетически, или нам так нравится считать. Зная положение каждой из них и их характеристики мы способны предсказывать будущее и выявлять прошлое – что, между прочим, не менее важно.

Таким образом всё, что происходит с нами и вокруг нас, есть результат интеракций между составляющими Вселенной, а потому всё, что мы видим, должно объясняться именно ими

и ничем более. Вместе с тем понятно, что учесть каждую деталь мы не в состоянии. Так получается как вследствие самого их числа – это наименьшая наша проблема – так и благодаря вероятностной их природе – а это уже большой вопрос – из-за которой сказать что-то наверняка не представляется возможным – только статистически, что, очевидно, нас не удовлетворит, если, конечно, мы хотим точности. Помимо прочего, остаётся довольно высокая вероятность того, что мы далеко не всё знаем, и тогда все наши расчёты никуда не годятся.

Собственно говоря, последнее – это и есть самый серьёзный урок, который мы обязаны выучить. С одной стороны, более чем правдоподобно то, что существует какие-то ещё частицы, которые мы ещё не учли, но которые при этом оказывают огромное – или нет, по всей видимости второе нерелевантно – влияние на то, что мы наблюдаем, с другой – нельзя игнорировать то, что имеются такие взаимодействия, которые нам неизвестны, но которые опять же критичны.

Рассмотрим знакомый многим эффект бабочки. Его суть состоит в том, что взмах этого насекомого в одном месте способен произвести ураган где-то вдалеке просто в силу положительной – или отрицательной, если судить по последствиям – обратной связи, как в случае с домино – разумеется, соответствующим образом выстроенное. Невидимые нам составляющие материи и их активность работают приблизительно также, если и не более драматично.

Естественное – это то, что следовало бы ожидать, принимая во внимание начальные условия и всех игроков, а также их расположение и другие их свойства. Тогда мы всего лишь запускаем алгоритм – или их комбинацию – скармливая ему эти данные, и на выходе получаем нечто предсказуемое – если, разумеется, наши формулы, сведения и расчёты верны и полны. Однако как сделать это, если мы – пусть даже и отчасти – невежественны относительно множества вещей?

Вообще-то это то, чем до сего дня занималась наука. Она отыскивала неизвестное, изучала его, включала в свой компендиум знаний, выявляла закономерности, создавала теории, а затем либо их доказывала, либо опровергала. Это процесс не имеет конца – если конечно, разделять определённые формы веры в познаваемость мира, агностикам в таком случае ничего не остаётся – по меньшей мере, если правы К. Поппер и Т. Кун, и вряд ли у него было начало – ещё предшественники людей интересовались тем, как устроена реальность – и прогресс у него оказался довольно внушительным.

Как бы то ни было, но это так, если только мы не обманывали себя – непредумышленно, конечно, впрочем, сознательное заблуждение крайне сомнительно – или не ошибались. Но то, и другое не исключено. К конце концов, в физике элементарных частиц мы оперируем статистическими методами, а они дают очень приблизительное и крайне общее описание того, что имеет место быть в действительности – и это при том, что мы правы.

Всё это может показаться не столь уж и важным, учитывая то, что и ныне эти приёмы работают и предоставляют нам надёжные результаты, но для понимания всей картины этого явно недостаточно и нам нужно как-то эту ситуацию исправлять. Это подводит нас ко второму вопросу, объясняющему, почему мы оказались в этой своей тарелке, а также к попыткам снять эти ограничения. Продолжим в относительно произвольном – любой был бы таким, проблему критериев никто не отменял – порядке их перечисления, рассмотрения и по возможности деконструкции.

Начать стоит с того – и об этом уже

не раз упоминалось – что мы люди. Мы представляем собой приматов с довольно внушительными мозгами, имеющими самосознание и разум. Обычно и даже рутинно этот наш багаж объявляют достаточным для того, чтобы познать мир во всей его полноте, что, как было показано ранее, неправда. Существует не только масса того, чего мы не знаем, но и ещё больше того, что мы выяснить не в состоянии по принципиальным соображениям. Каковы же они?

Собственно, они лежат на поверхности и не требуют – конечно, нет, работу надо продолжать – особого изучения – потому что это либо сделано, либо нереализуемо, либо ещё предстоит. Это наша смертность, надёжность хранения накопленной информации -а также её извлечение – проблемы с её трансляцией и передачей, анатомические ограничения, действующие как в процессе постижения, так и последующего осмысления воспринимаемого и осознаваемого материла – ведь есть и тот, что нам банально недоступен как таковой.

Ничто из этого мы исправить не в состоянии. Хотя мы и стали жить дольше, лучше понимать, с чем мы имеем дело, создали специальные техники и центры исследования, начали отбирать тех, кто способен и склонен разбираться в происходящем, вкладываем колоссальные – но всё равно мизерные, скажем, по сравнению с военными целями – средства в науку, ничего из этого – и не упомянутого тоже, в числе чего есть сугубо человеческая природа, препятствующая нормальному даже по нашим собственным меркам освоению реальности – мы изменить не можем просто потому, что это данность.

Это очень похоже на форсирование двигателя. Например, растачивая цилиндры мы получаем повышенную мощность – и пониженную надёжность – но только до некоторого предела, за которым нам либо потребуется новый мотор, либо иные принципы его функционирования, либо какое-то альтернативное и более эффективное топливо. Увы, но ничем подобным мы не обладаем, так что усовершенствовать мы себя в данном отношении способы лишь отчасти.

Как было показано выше, судя по всему это – т.е. достижение пика наших интеллектуальных возможностей – уже произошло – либо мы очень близки к такому положению вещей. Сделать что-то сверх этого означает трансформировать нашу природу или приобрести – как спасение или как проклятие не суть – помощников, которые бы кратно или просто превосходили нас в этом плане. И то, и другое проблематично по многим причинам, рассмотрение которых достойно отдельной книги, но нельзя не отметить следующее.

Когда кто-то заявляет о том, что в будущем – скором или нет неважно, впрочем, осторожные оптимисты, хотя и несколько странно их так называть, обычно смотрят довольно далеко вперёд, что называется, с запасом, тем самым пытаясь обезопасить себя от вполне реальных и обоснованных обвинений в свой адрес – мы преодолеем свою природу или создадим искусственный интеллект – а некоторые утверждают, что это уже произошло – всегда несколько напрягает тот факт, что никто из этих пророков по всей видимости то ли не понимает, то ли не хочет видеть очевидное, а именно то, что это совершат люди, а не кто-то ещё.

Представим это так. Допустим вам надо пробежать стометровку за десять секунд, но лучшее, на что мы до сих пор сподобились – это пятнадцать. Оставьте в стороне тренировки и прочие ухищрения, если ваша физиология не подготовила вас к спринтерским дистанциям ничего у вас не получится сколько бы вы ни бились. Разумеется, в этом примере упускаются из виду те, кто выходит из первой цифры и кто реально существует, но в том-то и дело, что и покорение космоса, и рукотворный разум, и полное постижение мира лежат не в пределах доступного нам, но вне их, т.е. в указанной иллюстрации в пяти– или даже трёхсекундном интервале – а если учитывать каждую деталь во Вселенной, то говорить стоило бы о промежутках, скажем, планковского времени, не больше.