Судьба - Дитя Неба (Симфония веков - 3)

Хэйдон Элизабет

–  Добро пожаловать, моя милая, давай обойдемся без церемоний. Подойди ко мне. Я приготовил для тебя чай. Когда появятся двое твоих друзей, мы сможем пригласить и их отведать моего замечательного напитка.
– Он негромко рассмеялся, увидев выражение ее лица.
– Конечно, я тебя поджидал. Мне уже несколько десятилетий не доводилось принимать учеников Элендры, редкое для меня удовольствие.

Он отвернулся, взял чашку и протянул ее Рапсодии, как в том сне с Патриархом. В ответ она обнажила меч. Клинок сверкнул во тьме, пламя, словно пожар в подлеске, гневно струилось вдоль лезвия. Звездный Горн рвался

в бой.

Благословенный рассмеялся:

–  О да, Звездный Горн. Знаешь, тебе удалось произвести на меня впечатление. Должен признаться, ты меня слегка напугала, когда я увидел тебя той ночью в Сепульварте. Ни одному из своих юных воспитанников Элендра не доверяла меч. Как тебе удалось вырвать его из ее трусливых рук? Никто из ее учеников не знал, кто я такой и где меня искать, а потом было уже слишком поздно. Быть может, причина именно в этом? Она отдала тебе меч, поскольку ты сумела раскрыть мою тайну?
– Он не сводил с нее взгляда, и Рапсодия видела, как покраснели белки его глаз.
– Ну, теперь это не имеет значения. Полагаю, тебе известно, что никому из восьми десятков благородных рыцарей не удалось вернуться к Элендре? Они стали едва ли не самыми ценными экспонатами моей коллекции, если ты простишь мне игру слов.

Рапсодия стряхнула гипнотический эффект его сладкого голоса и медленно двинулась вперед по проходу. Холодная ярость росла в ее душе, но она постаралась успокоиться: ярость мешала сосредоточиться. Она оказалась как раз под отверстием в потолке, когда слова Благословенного заставили ее вновь остановиться.

–  Кстати, ты хорошо знаешь последнего рыцаря, не так ли, моя милая? Гвидион должен возблагодарить за тебя звезды. Кто бы мог подумать, что один из Трех пожалеет это жалкое подобие человека и пустит его в свое сердце? И даже в свою постель?
– Благословенный покачал головой, негромко рассмеялся, а затем вновь посмотрел на Рапсодию, и она увидела, как он лукаво подмигнул ей и в его старческих глазах появилось похотливое выражение.
– Ну, моя милая, благодаря тебе у нас с ним есть кое-что общее. Да, я тебе очень признателен. Если бы не ты, мне бы так и не удалось узнать, что он жив, и я бы не сумел его найти.

Рапсодия покрепче сжала рукоять меча и направила его клинок на Благословенного. Ланакан Орландо громко рассмеялся:

–  О, пожалуйста, моя милая, попробуй победить меня на моей собственной территории. Это меня изрядно позабавит, хотя и будет несправедливо по отношению к тебе. Неужели ты так глупа? Мы ведь уже бывали в подобной ситуации: один из нас у алтаря, а другой оставался входа в базилику, бессильный что-либо изменить. Но теперь мы поменялись ролями, не так ли, ваше величество? Теперь ты на моей земле.

–  Эта земля принадлежит Богу, ваше бесчестье.

Рапсодия подняла меч и произнесла его имя.

Ослепительный свет озарил колокольню у нее над головой и неф. Через мгновение базилику наполнила чистая трель серебряного горна, и в башне оглушительно зазвонили колокола.

Но Благословенный лишь улыбнулся:

–  Впечатляет.

–  На самом деле это сигнал.

Орландо пожал плечами:

–  Слишком поздно. К тому моменту, когда горожане доберутся сюда, ты станешь моей и сама принесешь им извинения за то, что потревожила их покой. Теперь моя очередь. Подойди ко мне.

Неподвижный

воздух базилики вмиг нагрелся. Рапсодию охватил всепоглощающий жар, проникший сквозь одежду и заставивший сердце биться быстрее, а кровь вскипеть. Демонические слова порабощения, произносимые сладким голосом Благословенного, ласкали душу, как мать ласкает свое дитя.

Рапсодия встряхнула головой и сжала зубы, в ушах зазвенело. Пьянящий голос щекотал барабанные перепонки, нежные слова обвивались вокруг шеи, вызывая дрожь, возбуждая. Она закрыла глаза, пытаясь побороть демоническое воздействие.

"Нет, клянусь Единым Богом, - подумала она с растущим гневом.
– Я не стану твоей рабыней. Я сильнее тебя, мерзкой твари". Она собрала все свое мужество, еще раз тряхнула головой, и жар демонического заклинания рассыпался, как хрупкий сахар, и растворился в воздухе. Алый поток гнева подхватил Рапсодию.

–  Я приду за тобой на своих условиях, - проговорила она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно.
– И тогда мой клинок пронзит твое жалкое сердце, вырвет его из тела и сожжет, а ты будешь смотреть, как оно превращается в пепел. Я оборву твое извращенное существование, сожгу злую душу в пламени огня стихий, как в те времена, когда твои собратья еще не осквернили его.

Благословенный расхохотался.

–  Неужели? Хвастливые слова, да и звучат они не лучшим образом в устах королевы. Ты разочаровала меня, твое величество. Ты взяла в руки древнее оружие - которое мне не страшно - и думаешь, будто имеешь представление о стихии огня?
– Он вновь расхохотался, но потом искреннее веселье сменилось задумчивостью.
– А теперь я покажу тебе, что такое настоящий огонь.

И он сделал небрежное движение рукой. На его ладони появился шар черного огня, который он швырнул в сторону Рапсодии. Набирая скорость, шар устремился к ней, черпая силу из наполненного злом воздуха. Пламя распространялось, словно оранжево-черная сеть, протягивая к ней нетерпеливые огненные пальцы.

Однако Рапсодия не сдвинулась с места и тихо пропела ноту "эла", последнюю из древней гаммы, свою собственную ноту Дающей Имя. Ее голос не дрогнул, и тысячи крошечных колоколов подхватили звук, не обращая внимания на какофонию все еще гудящих больших колоколов.

Воздух вокруг нее затрещал и зашипел, наполнился разноголосыми звуками. Рапсодия описала быстрый круг мечом, стараясь обернуть себя в защитную силу ноты, а также ветра, который призвала эта нота. Она не боялась огня, зная, что он не причинит ей вреда.

За мгновение до того как черный огненный шар долетел до нее, Рапсодия ощутила, как что-то в ней изменилось. С тех пор как она прошла сквозь ядро Земли, огонь стал ее другом, вошел в душу, слился с сущностью, навсегда соединив со стихией огня. С тех пор и до этого мгновения она не боялась пламени, оно никогда не пыталось причинить ей вреда, позволяя спокойно проходить сквозь самый жар.

Но за долю секунды до опаляющего удара Рапсодия ощутила, что ее душа дрогнула. Ведь к ней устремился совсем не тот огонь, который она успела так хорошо узнать. У него был иной запах, иная форма - более плотный, тяжелый, тягучий, полный злобы и ненависти. Ослепляющая и всепроникающая субстанция зла. И в это последнее мгновение Рапсодия поняла, что у нее нет защиты.