Судьба драконов в послевоенной галактике
Шрифт:
– Не мнишь ли ты, что я тебя боюсь?
– произнесла она.
– Что более поверят польской деве, чем русскому царевичу? Но знай!
– она остановилась и продолжала: - Что ни король, ни папа, ни вельможи не думают о правде слов моих. Димитрий я иль нет - что им за дело? Но я предлог раздоров и войны!.. И тебя, мятежница, поверь, молчать заставят! Прощай!
– Здорово, - сказал я.
Мэлори улыбнулась, поморщилась и помахала рукой, дескать, слушай, что дальше будет:
– Постой, царевич, - она вытянула руку вперед, лениво,
Мэлори замолчала, положила мне руки на плечи:
– Нравится?
– Кто это?
– спросил я.
– Очень древний поэт из чужой галактики. Пушкин...
– Аа, - припомнил я, - точно... у них не было драконов!
– Да нет, - качнула головой Мэлори, - не совсем... Драконы у них были, но какие-то дегенеративные, выродившиеся. Их перебили еще до войны...
– Счастливые, - сказал я.
– Ну, - Мэлори оглянулась, будто ее кто позвал, а потом сказала: - У них свои проблемы... Они, к примеру, разноязыкие.
– Это как?
– не понял я.
– Да очень просто, - Мэлори пожала плечами, - не то, что на планетах разные языки - это само собой, а на каждой планете не один язык, а несколько...
– Как же они живут?
– пробормотал я.
– Плохо живут... У нас Дракон - и вся забота. А у них каждый для каждого - дракон. Воюют, не понимают друг друга...
– Я тебя тоже не понимаю...
Я смотрел на Мэлори - и не мог взять в толк, не мог поверить в то, что ее не будет, через неделю не будет...
– Слушай, - сказал я, - а может, он там...ну... понимаешь? Может, вы там просто живете? Пляшете, танцуете, развлекаете?
– А он сено ест?
– Мэлори махнула рукой.
– Нет, Джек, и не надейся. Нам ведь фильм показывали про старичка Дракошу. Никому больше такого фильма на целой планете не показывают. Только нам и "отпетым".
– И... и что там?
Мэлори сгорбилась, закрыла лицо руками.
– Добился своего, - услышал я ее сдавленный голос, - весь день... Добился...
– Мэлори, - я тронул ее за плечо, - прости меня, прости...
Она отняла ладони от лица, встряхнулась и спокойно сказала:
– Это ты меня прости, Джек. Я знаю - инкубаторским запрещено навязывать свои проблемы другим. А я навязываю. Это - правильное запрещение, Джек, верный запрет. Если бы не Дракон, нас бы не было.
Я сжал кулаки:
– Мэлори, - предложил я, - давай убежим?
Мэлори смотрела на меня с изумлением.
– Ты что? А школа? Ты представляешь, скольких он сожрет, если ему не достанется та, которую он хотел? Тут одними инкубаторскими не обойдется. Такая катастрофа всепланетная будет - уу- только держись.
– Так были случаи?
– заинтересовался я.
Мэлори кивнула:
– Были. За всю историю школ трижды убегали кандидатки. Двоих поймали, одна явилась сама, но во всех случаях дра-дра
– Я его убью, - сказал я.
– Кого?
– не поняла Мэлори и снова оглянулась.
– Дракона, - сказал я.
Мэлори прыснула от смеха:
– Ой, я в "отпетые" пойду. Пусть меня научат.
– Я убью дракона, - повторил я.
_____________________________________________________________
– Где ты болтался?
– спросил отец.
– Нигде, - буркнул я.
– Ты был в парке орфеанума?
Я промолчал.
Отец поглядел на сереющий в углу комнаты глаз дракона. Он был похож на экран, на зеркало, туго затянутое тканью.
Я тоже поглядел на этот глаз.
– Был, - ответил я, - ну и что?
Отец хотел было что-то сказать, но сдержался.
В прихожую вошла мама, поклонилась драконьему глазу, потом сказала:
– Привет, чего такие мрачные?
– Полюбуйся на этого героя, - сказал отец, - снова шастал у орфеанума.
Мама повесила плащ на вешалку, поправила волосы перед зеркалом:
– Ну что же, может, он в "отпетые" собрался... Джек? Ты часом не собираешься в "отпетые"?
Я повернулся и вошел в свою комнату, плотно притворив за собой дверь.
Я лег на диван, закинул руки за голову, потом приподнялся и харкнул в драконий глаз. Слюна долетела до сероватого экрана и тут же исчезла, словно бы экран глотнул - растворил в себе слюну... Спустя некоторое время экран засветился зеленоватым странным свечением. Я расхохотался, я приподнялся на локтях и харкнул еще и еще раз - свечение усилилось...
– А... гнида, пресмыкающееся, гад, гадина, жаба, жабеныш, долго же до тебя доходит...
– Джек, - закричал за дверью отец, - что ты там делаешь?
Отец распахнул дверь. Он был бледен, как полотно, как стена орфеанума.
– Он там эксперименты ставит, - крикнула из кухни мама, - Джек, я тебе еще совет дам: подкинь кирпич и подставь голову под падающий кирпич дешевле выйдет.
– Рахиль, - заорал отец, - нельзя так шутить.
– О господи, - мама выглянула из кухни, - избавьте меня от ваших комплексов. Я выматываюсь на работе, как... я не знаю что. Прихожу домой - и здрасьте - два неврастеника... Один не знает, куда слюну деть, эксперименты ставит, другой - орет как резаный...
Я вскочил с дивана.
– Так? На работе, да? Планету спасаешь? Материал для орфеанумов готовишь, ну как же - генный инженер высшего разряда, да еще и скульптор, да еще и художник... Ты несчастных плодишь, ты этому зеленому ублюдку, этой гадине жизнь спасаешь! Если бы не такие, как вы, эта жаба хавала бы обывателей планеты, а не безродных "инкубаторских" - и тогда бы ее точно убили... точно бы возненавидели и убили. Ты... ты... вроде дракона... И я плюю, плюю...
Я повернулся и еще раз плюнул.