Судьба и страсть Арсения Фельцова
Шрифт:
– У меня все документы забрали, - печально вздохнула Лида. – В каком-то из них был листок с телефоном Оксаны и номером её карточки.
– Надо позвонить следователю, который с тобой беседовал тогда и попросить его найти этот листок бумаги, - предложила тётя Ира.
– Я спрошу номер его телефона у Андрея Сергеевича…
– Не надо, тётя Ира, - ответила Лида. – У меня есть номер телефона капитана Манулова, я ему сама позвоню.
– Алло, Олег Васильевич? – немного дрожащим голосом спросила она.
– Да, - добродушно ответил Манулов.
– Это Лидия Селезнёва, - сказала Лида. – Вы…
– Да, конечно, Лидия Михайловна, - обрадовался Манулов. – Я Вас прекрасно помню. Слушаю Вас…
– В моих документах, которые Вы забрали у меня, остался листок бумаги с номером банковской карточки той девушки, которая помогла мне добраться до консульства в Харькове. Она мне денег на дорогу дала, а я обещала вернуть их ей, когда доберусь домой… - запинаясь, объясняла Лида.
– Скажите, как зовут эту девушку? – спросил Манулов. – И где она работает. Мне легче позвонить ей в Харьков на работу и спросить у неё номер её карточки, чем искать этот листок по всему отделу: ведь Вашими документами сейчас занимаются паспортистки и они могли не придать значения информации на этом листке.
– Притуленко Оксана Антоновна, - продиктовала ему Лида. – Она работает инспектором отдела кадров таксопарка №****.
– Хорошо, Лидия Михайловна, - весело попрощался Манулов. – Как только разберусь с Вашей Оксаной – сразу же перезвоню.
***
Лида до позднего вечера не сводила глаз с мобильника, тщетно ожидая звонка Олега Васильевича.
А утром сразу же после завтрака Манулов пришёл к ней в больницу.
– Здравствуйте, Лидия Михайловна, - в своей обычной задорно-простоватой манере поздоровался он. – Я вчера позвонил в Харьков, рассказал Оксане Антоновне о том, что Вы в больницу попали… Нет-нет, я ей рассказал нашу старую историю про желтуху. А потом поехал к Вашей тёте, и мы вместе с ней переслали деньги Оксане Антоновне… Да, Ирина Николаевна Вам гостинец передала.
И Манулов протянул Лиде пластиковый пакет, в котором оказалась коробка с пирожными и два пакета с соком.
– Вы, наверное, с Оксаной Антоновной поговорить желаете? – поинтересовался Манулов. – Тогда можете поговорить с моего мобильного, у меня безлимит, и за роуминг на Украину платить не нужно…
Лида с радостью согласилась и несколько минут беседовала с Оксаной. Манулов, стоя у окна, с добродушной улыбкой наблюдал за ней.
– Да, и ещё один вопрос к Вам, Лидия Михайловна, -
И опять Лида, не моргнув глазом, дала очередные показания.
***
…Потом Манулов ещё не раз приходил проведать её, каждый раз простодушно улыбался, приносил гостинец от тёти Иры и получал свежую порцию необходимой ему информации. Он всё так же обращался к Лиде на «Вы», а однажды, когда она спросила у него, не задержали ли Фельцова, и, получив отрицательный ответ, заплакала, Манулов по-отечески погладил её по плечу, от чего Лида заплакала ещё сильнее. Ведь к этому моменту она уже поняла, что Олег Васильевич Манулов, которого она так хотела называть просто Олегом и быть с ним на «ты», стал значить для неё гораздо больше, чем в своё время Фельцов и даже её покойный муж Костя. И Лиде стало до слёз обидно, что Олег относится к ней, как к больному непутёвому ребёнку. Как он тогда сказал ей? «Для Вас я не мужчина…»
***
…После двух недель, проведённых в изоляторе, Лиду, которая уже пошла на поправку, перевели в общую палату, где кроме неё, лежало ещё три девушки. У каждой из них были свои проблемы, о которых они предпочитали молчать, и делали вид, что так же, как и Лида, лечат нервное перенапряжение.
Целыми днями они трепались друг другу обо всех своих знакомых, раскладывали пасьянсы или читали глянцевые журналы. Телевизором и компьютером врач запретил им пользоваться, чтобы поскорее восстановилась их слабая психика, кроме того, каждый день их всей палатой гоняли на трудотерапию, где девушки учились плести макраме, делать цветы из бисера и вязать спицами и крючком.
– А ты где работаешь? – спросила у Лиды мастер из горгаза Марина, которая по мере сил боролась с сильной медикаментозной зависимостью.
– Сейчас – нигде, - ответила Лида. – А раньше – бухгалтером в РСУ, а до этого – аудитором в благотворительном фонде. Только это так давно было: я больше года на Украине жила, у моего мужа там работа хорошая была, только недавно вернулась…
– Не говорите мне это страшное слово - «благотворительный фонд», – шумно вздохнула бухгалтер Надя, которая утверждала, что никак не может восстановить силы после успешно сданного квартального отчёта. – После того, что случилось в «Милосердии», наш шеф сказал, что лучше сразу зэкам в колонию строгого режима жертвовать, чем в такие фонды, где деньги или разворовывают, или прокручивают так, что мама дорогая!
У Лиды ёкнуло сердце в нехорошем предчувствии.
– А что там случилось? – как можно равнодушней спросила она.
– Катастрофа! У них КРУ работало, затем милиция подключилась, - Надя смаковала каждое слово. – Старый директор сейчас под следствием, и все считают, что вряд ли он отделается конфискацией и условным сроком, народ оттуда бежит со страшной силой, но их даже кассирами в банк не берут, считают, что и они участвовали в махинациях с деньгами фонда…