Судьба королевских волчат
Шрифт:
— Ты! Ты-ы-ы! Ты украл у меня родительскую любовь! И любовь всех, кому я вообще был дорог!
— Что?! — подскочил Мидир, забыв о том, что только что собирался помирать, был испуган и впервые вообще видел заледенелого брата таким!
Ткнул брата в грудь.
Мэрвин покачнулся, а потом угрожающе быстро нагнулся к самому лицу Мидира.
— Да меня слышит тор-р-рько Киринн! — Мидир постарался выкрикнуть подоходчивее.
— А меня вообще никто! — Мэрвин тоже выкрикнул, но как-то совсем недоходчиво.
— А
— Советник… — эхом повторил брат. — Да кому нужен этот советник?!
Мидиру показалось, что по коридору как-то неровно прошуршало, но Мэрвин сопел гораздо более гневно.
Губы Мэрвина подергивались нервно, словно он что-то хотел сказать и так же сильно — промолчать. Он отошел, поправил одежду и вновь принял отстраненный и высокомерный вид.
— Как ты смеешь жаловаться? — Мэрвин говорил необычно горячо, вкладывая в слова, что думал. — С тобой носятся все! Взять хотя бы белого громилу… Не понимаю, — покривился особенно горько, — что он в тебе нашел?
— Он во мне ничего не искал! — Мидир попытался быть понятным. — Он вообще ничего нигде не ищет! Он все потерял и нашел! И меня чуть-чуть, потому что я был на полу, ну, как, потерян тоже.
Мэрвин глубоко вдохнул носом, а потом протяжно выдохнул, прикрыв глаза. Мидир заподозрил, что понят не был.
— Запомни, когда-нибудь тебе придется выбрать между белыми волками — глупыми и высокомерными — и своей настоящей семьей, — голос был полон разочарования. — Надеюсь, в этом выборе ты не ошибешься!
— Как бы ты сам не ошибся, — огрызнулся Мидир, разочарованный не меньше брата.
— Второй принц, — резко наклонился к нему Мэрвин. Столь резко, что пахнуло на Мидира холодным северным ветром и горечью морской соли. — Вы забываетесь в своей дерзости. Сейчас перед вами — владыка Дома Волка.
— Да? — Мидир демонстративно потер глаза. — А я вижу только гр-р-рупого волка!
— Почему же глупого? — внимательно рассматривал его Мэрвин, словно хотел узнать ответы на незаданные вопросы.
— Потому что Киринн… — Мидир выпрямился. — Я и правда быр-р-р неправ. Родитер-р-ри р-р-рюбят нас…
— Но еще больше любят друг друга. Мы же ши! Привыкай к тому, что вечно будешь жить один и умрешь тоже в одиночестве, — от слов брата потемнело не перед глазами, а в самом сердце, магия шевельнулась и опала, побеспокоенная.
Мир вокруг стемнел постепенно, словно умер. Не было ни просвета, ни искры, ни цели, ради которой стоило жить. Не было слышно даже шороха. Перехватывало дыхание, а брат молча смотрел и смотрел. Глаза его казались такими же черными, как у Джаретта.
— Тебе это папа р-р-рассказар-р-р? Ир-р-ри советник? — Мидир попытался отгородиться от ужасных слов. — Так ты его бор-р-рьше ср-р-рушай, он тебе еще не такое р-р-расскажет!
Где-то далеко громыхнул цепями Нуаду, шепча что-то о цене жизни, поднял большую голову Киринн,
Повар перед внутренним взором мелькнул и пропал, действительно обеспокоенно оглядываясь посреди замковой кухни. Тишина снова смыкалась над головой, волчонок отчаянно остро ощутил себя маленьким, таким, которого легко захлестнуть любой мало-мальски высокой волной. Захлестнуть и унести туда, где никто не поможет.
Мидир постарался и кое-что вспомнил в своем бездонном омуте одиночества. Маму, освещенную лунным светом — и отца, преклонившего перед ней колени.
— Джаретт! — сжал кулаки и уставился прямо в глаза брата. — Даже наш отец выбрал…
— Любовь? Как бы она его не погубила, — прошептал Мэрвин и отвернулся.
Было в его жесте что-то окончательное, такое, с чем просто необходимо было спорить и спорить так горячо, как только возможно.
— Да ты!.. — захлебнулся Мидир. — Не смей обижать маму!
— Желаешь вызвать меня на дуэль? — сложив руки за спиной и расправив плечи, бросил Мэрвин.
— Да!
— Вот и чудесно.
Больше ничего сказать второй принц первому не успел: Мэрвин повел плащом, Мидира закрутило — и выкинуло на теплую еловую хвою.
Холодный ночной воздух растрепал волосы, Мидир вскочил с земли, по которой успел прокатиться, Мэрвин возвышался напротив, напоминая одну из статуй Черного замка — молчаливый, высокий, величественный и пугающий провалами тени на месте глаз.
— Я тебя побью!
Статуя не пошевелилась, не дрогнула, Мидир зарычал на брата так, как рычал на волчьи головы.
— Вот теперь я убедился, что ты просто неотесанный дикарь, полное подобие неотесанного начальника стражи!
— Сам ты неотесанный! Твоего собственного лица совсем нет!
Фигура качнулась, будто брат чего-то испугался.
— Я тебе сейчас покажу, «неотесанный»! — плащ красиво взметнулся черным крылом в сторону. — Я тебе сейчас покажу, «лица нет»!
— Вот и покажи, покажи! — Мидир поймал себя на том, что приплясывает от нетерпения: брат впервые не сдерживался и действительно с ним общался! И его даже никто не заставлял!
— Мне для этого понадобится… — Мэрвин вдруг по-старому холодно хмыкнул.
— Меч? Палаш? Секира? А-ле-бр-бра-быр-да?! — Мидир почти ждал, что да.
— Ничего из перечисленного. Особенно, — брат удивленно помялся, — последнее.
— Аркан? Сабля? Колье? — последнее второй принц слышал довольно редко, но оно было похоже.
— Не уверен, как ты собираешься использовать в поединке колье, — сейчас брат явственно удивился.
— А вот и увидишь! — Мидир не сомневался, что придумает: Воган как-то рассказал, как можно убить человека мякотью хлеба — после этого второй принц долго косился на все караваи. — Это же поединок!