Судьба королевского наследника
Шрифт:
— Лондон! — кричит он. — Эй, Лон, подожди!
Я не говорю «отвали», но он догоняет, и у меня возникает внезапное желание стукнуться головой о бетон.
Его рука хватает мою, и он резко встает передо мной с огромной фальшивой улыбкой на лице.
— Привет.
— Тревор. Что случилось?
Я делаю глоток своего латте со льдом.
— Я звонил пару раз на этой неделе. Ты не перезвонила.
Он засовывает руки в карманы.
— Да, я… — я замолкаю. — Тревор, мы расстались. Я вообще не совсем понимаю, зачем ты мне звонишь.
Его брови сходятся
— Не похоже, что мы расстались навсегда, Лондон. Боже, не будь такой стервой.
Издевательский смех покидает меня, и я откидываю голову назад.
— У нас не какой-то перерыв. Просто прими это и уже отпусти.
Я собираюсь обойти его, но он преграждает мне путь.
— Пошевеливайся, — рявкаю. — Мне нужно идти на работу, а ты портишь мой кофе.
Тревор выбивает пластиковый стаканчик у меня из рук, и он со шлепком падает на землю, разбрызгивая кофе по моим ногам.
Я замираю, моргая, глядя на него, но он проходит мимо, сдвигая мое тело. Я слегка спотыкаюсь, когда он уходит, и когда мой взгляд следует за его удаляющейся фигурой, на меня падает тень.
Мою кожу покалывает, дрожь начинается у основания шеи и пробегает по всей длине позвоночника. Я быстро поворачиваюсь, обшаривая взглядом все вокруг, но там никого нет.
Мои щеки горят, но я не уверена почему, поэтому заставляю себя закрыть глаза и набираю в легкие побольше воздуха.
Чувствуя себя немного более успокоенной, я качаю головой и смотрю вперед.
Я схожу с ума, черт возьми, клянусь богом.
Я смотрю на свой телефон, видя, что уже слишком поздно возвращаться за другим латте, поэтому пинаю гребаный стаканчик и швыряю его.
Каждый глупый шаг отстойнее предыдущего.
Я взволнована тем, что проведу свой день в окружении кристаллов и всего того успокаивающего джуджу, что мне предлагают в магазине, но встреча с сегодняшним днем без кофе может заставить меня разрыдаться как суку.
Я чертовски устала.
Чертовски сбита с толку образами, плавающими в моей голове, и, по общему признанию, немного обеспокоена моей растущей скукой.
Вздыхая, я толкаю дверь в магазин и огибаю заднюю стойку, чтобы записаться на свою смену.
Мелинда проносится мимо, звеня браслетами, и улыбается, кивая подбородком в пространство позади меня, когда снова исчезает за углом.
— Луна спит, милая Лондон. Время сиять, — нараспев произносит она со своей обычной беспечностью, прежде чем исчезнуть за другим углом, добавив: — И немного агата под твой кофе, моя дорогая.
Мои брови хмурятся, когда я запихиваю свою сумку в маленький ящик, и когда я поворачиваюсь, мое тело сотрясается.
Оно стоит там на деревянной полке, латте со льдом и моим именем на стаканчике.
Четырнадцать
Найт
Мой кулак с хрустом опускается на
— Я не знаю, — говорю, вытирая пот с лица.
Мне не нравится тренироваться с магией или использовать ее как способ высвобождения энергии. Энергия, которую мне нужно сбросить, связана с человеческими гребаными чувствами. Иногда мне просто нужно выбить все дерьмо. Наверное, это главная причина, по которой я присоединился к хоккейной команде Университета Рата в прошлом году.
Дома мы играем с магией, все четверо, с тех пор как стали достаточно взрослыми, чтобы самостоятельно зашнуровывать коньки. Наш вид хоккея, правильный вид — гребаная кровавая баня. Совершенство.
Здесь мне повезет, если я достану кого-нибудь достаточно сильно, чтобы послать пару быстрых веселых ударов. Но тренировки? Тренер знает, что нам нужна такая разрядка, и позволяет нам выбивать друг из друга дух, когда это необходимо.
А для меня это дерьмо всегда необходимо.
Крид блокирует мой удар на шее простым движением, разворачиваясь, чтобы уложить меня в захват, но я подныриваю под его руку и отталкиваю его, подпрыгивая на цыпочках.
— Ты, блядь, знаешь, о чем я говорю. Атаковать…
— Что ты имеешь в виду, атаковать? — я приподнимаю бровь, тыча его в подбородок. Этот жест, предназначенный как предупреждение.
— Ублюдок, ты свалил.
Я прекращаю подпрыгивать, вытирая пот с рук о баскетбольные шорты.
— Да.
— Что с тобой? — осторожно спрашивает он. — Мне нужно достать тебе пикси, чтобы ты кормился от него или что-то в этом роде?
Кормиться. Мои брови сводит, нервные окончания разрываются в груди при воспоминании о крови Лондон на моем языке, но это не похоже на воспоминание. Теперь я буквально чувствую этот вкус, как будто ее кровь свежая, капает и танцует на моем языке, пробуждая вкусовые рецепторы, которых никогда не существовало.
Человеческая кровь горька. Это основа и средство достижения цели, бесхитростное несчастье, которое помогает, когда необходимо, или в которое можно окунуться, когда вам скучно.
Кровь Лондон не такая.
Она похожа на зрелое вино, которое десятилетиями хранилось в бочках в темном погребе и со временем становилось все слаще. Она густая и пикантная, как растопленный клен с небольшим привкусом каштана. Она сладкая и пряная… и моя.
Жар взрывается внутри меня в тот момент, когда я думаю об этом последнем слове, глубокое рычание застряло в глубине моего горла, умоляя освободиться.
Монстр внутри меня просыпается. Я чувствую, как он кипит под поверхностью, просто… ждет.
— Твои глаза светятся.
Я закрываю глаза, а когда снова открываю, сосредотачиваюсь на Криде. Я даже не понял, что мой дар проявился, но потом чувствую, как он проникает в мою голову, и мои губы кривятся.
— Не лезь в мою голову.
Он долго смотрит на меня, все еще пытаясь что-то прочесть, но я не пускаю этого.
— Мама и папа спрашивали, изменилось ли что-нибудь.