Судьба лейтенанта Погодина
Шрифт:
— Вы чем заняты?
— Срочного ничего нет, — начал Погодин, продолжая стоять у порога, — но...
— Есть срочное. — Огородников заговорил быстро, как, казалось, никогда еще не говорил. — В коридоре сидит Зыков. Не раз судим. Позавчера освобожден из колонии. От проездного билета отказывается, просит деньги. Заявил, что если денег не дадим, останется здесь и совершит кражу. Дух тот еще. Купите ему билет до Перми, проследите, чтобы уехал. А там пусть у пермяков голова болит.
Погодин молчал.
— Разве не ясно? — спросил
— В колонии его должны были обеспечить деньгами и билетом. Если не обеспечили — плохо. Как он поедет?
— Давали все. Говорит, утерял. Лжет. Не верю я ему. Пропил наверняка.
— Какая разница, где он совершит преступление: у нас или в Пермской области? Все равно в Союзе на одно преступление больше будет. Не лучше ли ему на день-два задержаться, поработать на разгрузке вагонов? Тогда он сам уедет и на преступление не пойдет.
— Вы меня поняли? — недовольно спросил Огородников, зло сверкнув глазами. — Выполняйте!
— Понял. — Погодин потер пальцами широкий лоб.
Огородников оттянул ящик стола, положил на стол деньги и какую-то бумагу, сухо сказал:
— Здесь все. На этом отношении в кассе пусть укажут цену билета, распишутся и поставят штамп. Проследите, чтобы уехал.
Лейтенант опустил в карман пиджака деньги, доложил:
— Из Косых Бродов звонил Колокольчиков. Вас не было. Просил передать, что нашлись вещи, выкраденные из магазина.
— Когда нашлись?
— Вчера.
— Где?
— В песчаном карьере. С километр от поселка.
— Кто нашел?
— Ребятишки. Играли и наткнулись. — Погодин протянул лист, до половины исписанный синими чернилами.
— Так, — выдохнул Огородников, прочитав бумагу. Несколько секунд он сидел молча, глядел на стоявшего перед ним лейтенанта. — Значит, одни брюки, пиджак и плащ.
— Да.
— Были спрятаны?
— Да. В стене есть углубление, так в нем.
— Что лежало сверху, что снизу?
— Не знаю, не интересовался.
— Почему?
— А какое значение это имеет для дела? По-моему, никакого.
— А знаете, как барин работника подбирал?
— Понятия не имею.
— Полезно знать. Пошел, значит, мужик к барину наниматься на работу. Поглядел на него барин и говорит: «Видишь, вон купец на возу сидит. Узнай, куда едет». Сбегал мужик и отвечает: «На базар едет». Барин спрашивает: «Зачем?» Побежал мужик узнавать, возвратился, докладывает: «Продавать сено». Барин спрашивает: «Сколько сена?» Мужик снова бежит к купцу. Возвращается, сообщает: «Три копны». Барин спрашивает: «Сколько за сено просит?» Мужик побежал узнавать. А когда возвратился, барин говорит, ему: «Плохой из тебя работник будет, не нужен ты мне». Вот так, — закончил Огородников, качнув маленькой головой.
— Понял, — выдохнул Погодин.
— А теперь отправляйте Зыкова. Завтра поедете в Косые Броды для оказания практической помощи.
...Через полчаса они, хмурые, прохаживались по малолюдному перрону.
— Купи что-нибудь пожевать в дороге.
— Это из личных?
— Да.
— Спасибо.
— Да будь человеком.
— Попробую, — скупо пообещал Зыков, тоскливо улыбнулся, добавил: — Не часто встречаются стоящие люди.
— Вы о ком?
— О вас.
— Вы просто завышаете мне цену.
— Я в жизни повидал много людей, начальник, и в цене никогда не ошибался...
Когда Погодин вернулся с вокзала, майор Нуждин, глянув в его хмурое лицо, понял, что он чем-то встревожен.
— Стряслось что-нибудь, Никола?
— Так, ничего особенного.
— Но я же вижу. Если на меня в обиде — выкладывай. Я не из тех, кто увиливает от откровенности.
— На вас мне обижаться не за что, Виталий Алексеевич. — Погодин тяжело вздохнул, потер пальцами широкий лоб, поднял немигающие глаза, с досадой добавил: — С Огородниковым мне, пожалуй, не сработаться. Тяжелый, похоже, он человек. И не всегда, видимо, справедлив.
Погодин пересказал байку о барине и работнике, поведал о Зыкове. Майор участливо выслушал лейтенанта, помолчал, потом заговорил:
— Ты, Никола, принимаешь все очень близко к сердцу, усложняешь жизнь, переживаешь каждый пустяк. На все это надо смотреть проще, хладнокровнее. Для чего Огородников рассказал о барине и работнике? Для того, чтобы ты был повнимательнее.
— Но какое имеет значение, как лежали вещи?
— Правильно, никакого. Но только в данном случае. А если взять осмотр места происшествия, там необходимо до мелочи все зафиксировать.
— Знаю. Учебник по криминалистике, страница триста двадцать вторая...
— Это хорошо. Дальше. Я в милиции работаю около тридцати лет. Сколько перевидел, знал и знаю начальников — волос на голове не хватит, если считать. Всякие встречались, и плохие, и хорошие. Плохих долго не держат. Так устроена жизнь. Руководить людьми — не простая штука. Даже очень не простая. Это самая трудная и самая ответственная должность на земле. Главное в руководителе — уметь правильно строить взаимоотношения с коллективом, с каждым подчиненным.
— По-вашему, как?
— Любой руководитель должен знать, как и чем жил подчиненный вчера, как и чем живет сегодня, как и чем будет жить завтра, знать каждый винтик души и, когда надо, уметь подвинтить его так, чтобы не сорвалась резьба. И тот, кто не понимает этого, тот руководитель — не здание прочное, а времянка.
— Логично.
— Так устроена жизнь. — Нуждин раскурил сигарету, втолкнул под донышко коробка потухшую спичку, прокашлялся. — Выйдет ли из Огородникова настоящий начальник угрозыска — судить рано. Мне он пока тоже нравится не во всем. Сунулся как-то к нему по срочному вопросу, он ответил: «Занят» — и не напомнил о себе, когда освободился. Барабанов так не делал.