Судьба лейтенанта Погодина

Пропалов Василий Фотеевич

— Вот так, Дима. Это план ближнего поиска. Неплохой, кажется, а?

— Хороший!

— С него и надо было начинать. Ведь хорошо, когда скомпоновано, что необходимо сделать, когда, где и как, чтобы установить по делу истину или хотя бы приблизиться к ней. В голове всего не удержать.

— Понимаю.

— Учти, впредь я буду требовать.

— Принято к сведению. К исполнению, то есть.

Оба оперативника добродушно улыбнулись.

— Где же я ночевать буду? — спросил Погодин, зевая.

— Можно у нас. Родичи не помешают.

У них своя комната, у меня своя. И здесь можно. Напротив оборудована комната специально для приезжих.

— Остальные пустуют?

— В одной кабинет участкового, а две занимает его семья.

— Свободно живете.

— Не жалуемся, места хватает.

— Я, пожалуй, здесь ночую, Дима.

Колокольчиков пожал плечами, порылся в столе, протянул Погодину ключ.

Оставшись один, Погодин вспомнил, что не ответил на письмо Тани. И хотя стрелки часов показывали полночь, он не спешил в отведенную ему комнату. Выбрал лист бумаги, старательно вывел фиолетовыми чернилами: «Танюша, здравствуй!».

...Аккуратно свернув письмо вчетверо, Погодин заложил его в блокнот и опустил во внутренний карман пиджака. По скрипучим половицам прошагал к двери, выключил свет, вышел в коридор. Убедившись, что автоматический замок закрылся, направился во двор, остановился на высоком крыльце, с наслаждением дыша легким воздухом. Над Косыми Бродами лежала ночь, спокойная, беззвучная.

Первые петухи еще не пели, и одинокие прохожие не тревожили чутких собак. Погодину вдруг подумалось, что если бы на земле была такая же чистая жизнь, то все люди были бы по-настоящему счастливы.

ОДИН ЧАС НА УЖИН

— Значит, действуем по плану, — сказал Погодин, вставая из-за стола. — Ты едешь в училище, я — в аптеку...

Медпункт профессионально-технического училища, окруженный редкими соснами, стоял в стороне от основных корпусов. Увидев перешагнувшего порог младшего лейтенанта Колокольчикова, заведующая воскликнула:

— А-а, страж порядка!

— Здравствуйте, Аполлинарья Архиповна! — Колокольчиков улыбнулся, шагнув вперед.

— Доброе утро, молодой человек! Чем обязана столь высокому визиту?

— Вы все шутите, Аполлинарья Архиповна. А дело серьезное.

— Совершенно убеждена, у милиции, как, впрочем, и у нас, несерьезных дел не бывает, милейший.

Лицо этой пожилой, но всегда бодрой женщины, светилось добродушной улыбкой. Заметив легкий румянец на смуглом красивом лице Колокольчикова, заведующая весело сказала:

— Я готова слушать и отвечать, милейший. Да сесть бы надобно. Вот стул, вот табурет, выбирайте.

— Спасибо. Я ненадолго. Меня интересует немногое.

— Я приготовлена и для многого. Пожалуйста.

— Часто ли встречаются больные, которые лечатся метилтестостероном?

— Не весьма часто.

— И от чего его принимают?

— Вас интересуют мужчины?

— Да.

— Он применяется как мужской гормон...

— Из

ваших ребят никто не обращался к вам по такому случаю?

— Приходил, э-э, Воробьев, кажется. Да, он. Ростиком мелковат, шустрый такой.

— Благодарю. А еще? Кроме Воробьева?

— Он единственный.

Лицо Колокольчикова оживилось. Попрощавшись, он вышел и торопливо зашагал к главному корпусу училища. Ему не хотелось отрывать от занятий Воробьева, и он ждал, когда закончится урок. В перерыв в дверь резко постучали.

— Да! — ответил Колокольчиков, глядя на дверь.

— А где... — начал Воробьев, остановившись у порога, скользнув быстрыми глазами по комнате.

— Коменданта нет. Я вызывал. Садись.

Воробьев округлил глаза, шлепнулся на потертый стул, прижав тонкие руки к животу. Отвечал он моментально, без запинки, как очень способный школьник, отлично подготовленный к уроку. Да, он обращался в медпункт. Где получал метилтестостерон? В аптеке. Да, в поселковой. Кто выдавал? Тетенька, полная, белая. Нет, других работников аптеки не видел. Была одна. Упаковки? Нет, не терял. В песчаном карьере? Нет, не был. Да, знает, где он находится. В ночь на восемнадцатое июля? Дома был, в одиннадцать лег спать. До утра никуда не ходил...

— Ладно, иди, — сказал Колокольчиков, вставая.

Парень юркнул в дверь, не оглядываясь.

«Вроде не то, — думал Колокольчиков, глядя сквозь стекло, как ветер раскачивает одинокую тонкую сосну. — Пацан шустрый, но характеризуют его не пакостным, честным. И правильно я сделал, что вызвал его через коменданта. А то бы ребята таращили на него глаза, донимали бы расспросами, косились... А вдруг... В жизни всякое бывает. Все-таки надо проверить, правду ли он говорил?».

...В кабинете Колокольчиков появился в первой половине дня. Погодин сидел за столом, читая исписанный фиолетовыми чернилами лист бумаги.

— Давно ждете? — спросил Колокольчиков.

— Не особенно. — Погодин выдохнул широкое облако дыма, поинтересовался: — Ну, как?

— Пустые хлопоты, — недовольно ответил Колокольчиков, расстегивая верхнюю пуговицу клетчатой рубашки.

— У меня тоже. — Погодин встал, подошел к окну, резко толкнул форточку, спугнув с развесистого куста сирени стайку воробьев. — Работники аптеки говорят, что к ним никто не обращался за метилтестостероном.

— Совсем никто?

— Да.

— И Воробьев?

— Что за Воробьев?

— Из училища.

— Мне не назвали ни одной фамилии.

— Вы со всеми говорили?

— Да.

— И с заведующей тоже? Такая полная блондинка.

— С Ниной Ильиничной?

— Ну-ну.

— Говорил.

— Но Воробьеву она сама выдавала таблетки! К другим он постыдился обратиться, молодые...

— Странно, А говоришь — пустые хлопоты. Он что за личность?

— Шустрый, но хороший парень. В ночь кражи был дома. Я проверил.

— Он не давал никому свои таблетки в упаковке?