Судьба на троих
Шрифт:
Мы долго шли по коридорам и комнатам, судя по запаху и обстановке — господским. Не похоже было, что ведут в каземат, но и теперь я не позволил себе радоваться, вновь образовал вокруг сердца ту скорлупу, что помогала сносить издевательства Аелии, а потом очередная дверь оказалась последней, и я увидел короля драконов в уютном кресле у огня. Дани подтолкнула меня в спину, а сама осталась снаружи. Я переступил порог и поклонился.
— Садись, Лэ, — приказал Инвиктий.
Признаться, я лишь теперь вспомнил его имя, то под которым он был известен внешнему миру.
Королям повинуются, даже если они говорят глупости, потому я прошёл ко второму креслу и опустился в его мягкие объятия, чисто рефлекторно приняв одну из тех изящных поз, что приняты в обществе. Кажется, позабавил этим своего царственного собеседника, ну и ладно.
— Как Аелия поживает?
— Спасибо, неплохо, — ответил я, вспомнив разгром в зале и обвисшее мешком на подоконнике тело господина.
Не солгал ведь: уж как счастлив будет ящерка рассчитаться со мной за всё хорошее. Прочие заботы смело следовало счесть несущественными.
— Зачем он тебя послал?
— Посмотреть, что творится у барьера. Сказал, что-то новое появилось.
— Это верно. Драконы пытались, но не смогли определить характер перемен. Тамир тоже жаждет новостей?
— Да.
Дракон разглядывал меня, и по-прежнему в глазах проскакивали алые искорки гнева. Я искренне недоумевал промедлению: я ведь был прямо перед ним, доступный для любой расправы, стоило ли мучить себя отсрочками?
— У вампиров трудное положение, — продолжал король, всё так же изучая меня взглядом. — Молоды все. Не осталось старейшин, что отчётливо помнят времена до Потери.
Лёд под ногами оказался неожиданно тонок, я просто чувствовал, как он подламывается подо мной увлекая в глубину тёмных вод. Не судьба ли мне утонуть в них без возврата? Слишком часто стали поминать тех, кто отдал меня на расправу Аелии. Доказать, конечно, ничего не смогут (или смогут?), но найдётся, наверное, на свете пытка, способная развязать мне язык.
Впрочем, кому нужны эти уроды? Мир стал чище, избавившись от них насовсем.
— Да, это большая утрата, — сказал я, не отводя взора.
Уголки твёрдого рта приподнялись в улыбке. Этот дракон был старше меня в несколько раз, я не надеялся его обмануть, да и не пытался.
— Ну да то дело прошлое, — продолжал он, уходя от опасной темы, чем едва не вырвал из моей груди стон облегчения. — Вернёмся к насущному. Как ты собираешься исследовать барьер?
— Лбом постучу и вернусь.
Я зажмурился на мгновение, ожидая, что за дерзость мне тут же смахнут голову с плеч, но не дождался.
— К Аелии? — уточнил дракон.
— Конечно. Он — хозяин, я — его вещь.
Дракон улыбался — вот ведь терпение у древних.
— Смирения в твоём голосе не прозвучало. Скажи, почему ты ещё жив? Даже вампир способен найти способ умертвить себя, хотя племя ваше отличается изрядной живучестью. Неужели бытие в ярме предпочтительнее небытия?
То есть он хочет не просто свернуть мне шею, но оказать этим услугу? Благодарю покорно.
В третий раз отвечать на этот вопрос показалось мне излишним, почему
— Покончить с собой — значит признаться в том, что виновен. Я не убивал ту женщину и не уйду из жизни по доброй воле.
— Я знаю.
Он казалось задумался, даже красные искорки погасли, оставив ровный золотистый свет, потом, чуть встрепенувшись, взял со столика шкатулку, повертел в пальцах.
— Ты отчитаешься перед Аелией в том, что вручил его дар?
— Да, конечно.
— Это та самая шкатулка?
— Безусловно.
Я мог утверждать наверняка, потому что, исследовав ларец после драки, обнаружил слегка погнутый завиток на уголке и расправил его пальцами как сумел. Получилось недурно, но крошечный дефект всё же сохранился.
— Открой, — предложил король.
Я взял шкатулку и поднял крышку. Она оказалась пуста, но я и прежде держал вещицу на ладони и мог совершенно точно сказать, что вес её не изменился. В чём другом, но в этом вампиры не ошибаются. Значит, в ней изначально не было сокровища. Подарить упаковку без содержимого по драконьим правилам значило нанести чудовищную обиду. Зачем Аелия это сделал?
Я так растерялся, что в голове совсем не осталось мыслей, мог лишь тупо смотреть в бархатное нутро ларца и не знал, что мне делать дальше. Аелия хотел выставить меня вором? Для чего ему это? Со своим монархом он как-нибудь разберётся, а я стану зерном, которое перемелют жернова взаимных упрёков? Прахом, как ящерка и мечтал.
В следующий миг я понял ещё одну вещь. Вторично прикоснувшись к ларцу, я подвёл себя под ту же беду. Не вернуть вещь королю я не мог, а вручить её пустой, значило уже лично нанести ему оскорбление. Закон связал по рукам и ногам.
Я был состоятелен, мог отсыпать сокровищ, чтобы наполнить шкатулку доверху, но при себе ничего не имел. Никогда не носил драгоценностей, и Аелия об этом отлично знал. Король тоже понимал, что не выкручусь, недаром же под предлогом мытья меня заставили полностью разоблачиться и сменить одежду.
Потемнело на душе, а мне ведь понравился этот дракон. Я искренне сожалел о том, что вызвал его гнев. Я посмотрел на непроницаемые черты, потом вновь на дно шкатулки, и вот тут замысел Аелии стал понятен целиком. Отчаяние заполнило мою пустоту, едва не пошло через край, все силы ушли на то, что сохранить его внутри, не позволить пролиться на всеобщее обозрение исказившимся лицом, невольной дрожью, а то и слезами. Клыки и те съёжились в дёснах, я почти потерял природную суть.
У меня не было своих драгоценностей, зато имелась одна его. Ошейник. Единственная вещь, которую я мог вложить в ларец, спасая честь и обрекая себя на остаток вечности, проведённый в подвале ящеркиного замка. Как всё просто сложилось, а я, дурак, радовался временной свободе. Забыл, что воля не случается изредка. Она либо есть, либо её нет. Может быть и правы все, кто задавал простой вопрос. Лучше мне было умереть, чем жить — так.