Судьба найдет на сеновале

Донцова Дарья

Добрый участковый сменил гнев на милость.

– Ладно. У вешалки разговаривать будем?

– Конечно, нет, – спохватился хозяин. – Не на пять минут дело, пошли на кухню.

– Дверь заприте, – велел я. – Живете на первом этаже, а дверь нараспашку. Дом неблагополучный, неразумно себя ведете.

Яншин послушно загремел замком.

– Разнервничался я до предела, влетел в квартиру, обо всем забыл. Мы, артисты, люди эмоциональные, нервы натянуты.

Я покосился на свои грязные штиблеты и двинулся вперед, не сняв обувь. Нельзя выпадать из образа. Иван Павлович Петров усталый полицейский, он вынужден заниматься рутинной работой, разбираться с жалобами, пьяными драками, приструнивать старух, которые кормят на своих балконах

голубей и воробушков, не думая о том, что птичье гуано падает на голову людей, живущих ниже и вышедших в недобрый час покурить на свежем воздухе. У участкового нет ни времени, ни желания думать о чистоте чужих полов.

Глава 32

– Кофе хотите? – спросил Дмитрий, ставя на стол керамическую кружку.

Я увидел внутри ее коричневые потеки и отверг любезное предложение.

– Я на службе, вынужден отказаться.

– Зря, – хмыкнул Яншин и достал из шкафчика стеклянную банку с растворимым напитком.

Пока хозяин разводил кипятком малоаппетитный на вид порошок и сыпал в него слишком много сахара, я огляделся по сторонам и окончательно убедился в том, что у актера проблемы с деньгами. Отвратительную, расположенную в малопрестижном районе Москвы квартиру нормально зарабатывающий человек не снимет. Самый дешевый кофе он тоже не купит, равно как и не наденет застиранный тренировочный костюм, косящий под изделие всемирно известной фирмы. Либо Дмитрий пьет, либо балуется наркотиками, либо получает копейки.

– Ну, слушай, – начал Яншин, садясь напротив меня на табуретку. – Я вообще-то в сериалах не играю, предпочитаю большое кино, но тут выдалось немного свободного времени, и как раз позвонил режиссер, Мотя Хладкин, мы с ним вместе учились, он стал упрашивать меня у него поработать. Я согласился, однако предупредил, что беру пять тысяч евро за смену. Бывший однокашник так хотел внести мое имя в титры, что спорить не стал. Короче, приехал я на площадку, встал в кадр и… влюбился.

– Прямо сразу? – ухмыльнулся я.

Хозяин берлоги заерзал на жестком сиденье.

– Сам думал, что этого не случается. По сценарию мы с Ниной муж и жена, у нас много совместных сцен. Начали с постельной, и меня прямо будто током ударило, когда я ее в кадре обнял. Нинушу тоже шандарахнуло, она мне эсэмэску кинула, предложила в кафе сходить.

– Орехова сама пригласила вас поужинать? – усомнился я в правдивости слов Дмитрия. – Вы же говорили, что ваша партнерша известная актриса, значит, ее знали в лицо многие. О том, что Нина трапезничает со своим сериальным мужем, желтая пресса узнала бы мгновенно, едва вы переступили порог харчевни.

– Мы же актеры, – усмехнулся Яншин. – Нинуша надела платье из дешевого магазина, натянула парик, очки, вставила цветные линзы. А я только приступил к съемкам, серии с моим участием еще не показывали. Но, конечно, это было авантюрой. Мы порулили на метро в сетевую жральню и веселились там, как дети. Потом приехали сюда.

– В эту квартиру? – вновь не поверил я парню. – У вас не слишком уютно.

– Нам было наплевать на окружающий мир, – пробурчал Яншин. – Мы полюбили друг друга.

– Как же вам удалось сохранить роман в тайне? – недоумевал я. – За Ореховой по пятам следуют папарацци, она замужем. Неужели супруг ничего не заподозрил?

– Сухоруков часто улетает в командировки, – пустился в пояснения Дмитрий. – И вообще он странный. Имеет вагоны денег, у него большая квартира на Старом Арбате, а из прислуги держит всего двоих – шофера, который вместе с ним по стране мотается, и домработницу. Алевтина Ивановна хозяйство ведет, ей за шестьдесят, но она еще крепкая. В апартаментах Сухорукова два выхода, парадный и черный. Алексей отваливал в очередную поездку, Нина возвращалась со съемок, ужинала и уходила в свою спальню. Бабка-горничная в десять вечера всегда пьет ромашковый чай и отправляется на боковую. Нинуша подливала ей снотворное, и старушка мигом

засыпала. Тогда Орехова выходила через черный ход, ловила на Садовом кольце такси и приезжала сюда. В свою машину она в таких случаях никогда не садилась, очень уж та приметная, дорогая – алый «Бугатти». Может, эта квартира и не самая уютная, но мои соседи по подъезду пьют так, что родную мать не узнают, если во дворе увидят, а Нина всегда изменяла внешность. К сожалению, наши свидания были нечастыми.

Актер вздохнул.

– Это ведь я виноват в ее смерти. Мне надоело делить любимую женщину с ее мужем, поэтому я стал настаивать на их разводе. Нина сначала уходила от ответа, делала вид, что не понимает моих намеков. Я злился, ревновал. Лежал тут один ночью, представлял, что она с Сухоруковым в постели, и бессонницей мучился. В конце концов я ей ультиматум поставил: или она бросает супруга, переезжает ко мне, становится Яншиной, или мы прекращаем общение, и я ухожу из сериала. Нинуша меня умоляла не совершать резких шагов, просила подождать, говорила: «Димчик, потерпи, скоро все само собой утрясется. Мы непременно будем вместе. А пока нам надо хранить наши отношения в тайне, иначе не получится ничего из того, что я задумала. Мы будем богаты. Очень!» Не знаю почему, но ее слова про богатство взбесили меня. Я заорал: «Ты только о деньгах думаешь! Спишь с олигархом за бабло, и плевать тебе на меня и на нашу любовь! Я для тебя просто секс-игрушка! Все, конец, или ты завтра переезжаешь сюда навсегда, или идите, госпожа Орехова, в задницу! Твой богач импотент? Поэтому тебе мужик на стороне понадобился? Ну так купи себе стриптизера и делай с ним что хочешь!» Хлопнул дверью и выбежал на улицу. Короче, повел себя как кретин. Но пойми, мужик, я устал прятаться, изображать, что мы с Ниной посторонние люди. Мне хотелось кричать на весь мир: эта женщина моя, моя и только моя! На следующий день после съемок я, наплевав на все предосторожности, зашел к Нине в гримваген и прямо при костюмере спросил: «Что ты решила?» Нина, не моргнув глазом, ответила: «Нам надо еще раз отрепетировать сцену. Твоя идея разыграть громкий скандал, на мой взгляд, не в логике характера героев. Но все обсуждаемо». Я понял, что она не хочет ничего менять, развернулся и хлопнул дверью. Было очень горько.

– А чего вы ждали? – хмыкнул я. – Броска на шею с криком: «Обожаю тебя, давай прямо сейчас поженимся»?

– Да! – с вызовом ответил Дмитрий. – Хотел, чтобы Нина при всех объявила о наших отношениях. А она струсила. Я понял, что не нужен ей, ушел, шлялся по улицам, заходил в какие-то забегаловки, пил. Нина названивала мне на мобильный, я не отвечал, потом вообще выкинул сотовый. Домой приперся за полночь, сильно под газом. Вошел в квартиру – а на кухне Нинуша сидит, вот тут, где ты, мужик, сейчас, и плачет. Я был пьян, поэтому вывалил ей на голову все, что думал.

Яншин закрыл глаза рукой.

– Сейчас уж и не вспомню детально, какую ахинею нес, орал: «Шлюха, живешь с уродом за деньги, за красивую машину… Бездарная актрисулька, способная лишь в дерьме играть…» Ну и тому подобное. Она пыталась что-то сказать, но я ей не дал, распахнул дверь и велел: «Убирайся. Конец истории. Ты сделала свой выбор, разбила нашу любовь». Дальше ничего не помню. На следующий день у нас был выходной, и я опять напился. Утром еле глаза продрал, приехал на площадку. Гляжу – все серые ходят. Кто-то сказал мне, что Нина с собой покончила.

Яншин протянул руку и взял со стола бутылку дешевого вина.

– Вам лучше не трогать алкоголь, – остановил я его.

– Тебя не спросил! – огрызнулся актер, делая глоток прямо из горлышка. – Съемку отменили, я вернулся сюда, по дороге купил водки и винища, хотел нажраться. Поставил бутылки на стол и увидел письмо. Как я его не заметил, когда утром на работу уехал? Хотя ничего странного, я на кухню не заходил, душ холодный принял и побежал. Меня с похмелюги колбасило, ни пить, ни жрать не хотелось.