Судьба офицера. Трилогия
Шрифт:
В мрачном молчании рота прошла улицу. Удаляясь, Оленич оглянулся: Николай, выдвинувшись из строя и привстав на стременах, прощально махал клинком, и сталь сверкала на солнце.
Через несколько минут пулеметчики примкнули к колонне пехоты. Оленич пошел вперед и доложил капитану Истомину, что рота присоединилась в полном порядке.
Из- за купы огромных старых деревьев вдруг вынырнул «кукурузник». Он снизился над колонной, чуть ли не цепляясь колесами за штыки, взмахнул несколько раз крыльями и отвалил в крутом вираже. Пилот-женщина подняла
Как только прошли последние домики, появился старшина Тимко в сопровождении нескольких горцев, держащих за поводья ослов. Капитан Истомин объявил десятиминутный привал. Он подошел к пулеметчикам, лично проверил выкладку, состояние пулеметов, на Оленича старался не смотреть. Потом они отошли в сторону, в тень невысокого дерева.
– Все же выклянчили ослов.
– Впервые капитан посмотрел в лицо Оленичу, и в его глазах мелькнуло одобрение.
– Умеете настоять на своем. И за проводника спасибо.
– Надо сберечь силы бойцов: они и так недоедают, а тут еще переход через горы. Взводу минометчиков тоже выделили ослов. Проводник же сам вызвался помочь нам - это отец того бойца, которого я отпускал в аул, Шора Хакупов.
– Ну да, теперь все в горах знают, сколько нас, куда идем и чем вооружены. Ничего себе военная тайна! Все вам, лейтенант, до сих пор сходило с рук и служилось легко. Труднее теперь будет без покровительства Крутова.
– Вы глубоко заблуждаетесь относительно меня, капитан! Не нуждаюсь в посторонней поддержке, у меня имеется собственная точка опоры, и я крепко стою на земле.
– Хорошо, что не робеете, лейтенант, - смягчился Истомин.
– И не станем углубленно выяснять наши отношения. Но знать вы должны, что я не люблю чистоплюев, не люблю панибратства в армии, подхалимства, презираю любимчиков.
– Не принадлежу к их числу. Мне только непонятно, почему вы, капитан, так предвзято, так подозрительно относитесь ко мне?
– Есть на то причины, - вдруг откровенно признался Истомин.
– Надеюсь, что найду время и предлог преодолеть свою неприязнь к вам, лейтенант. Нам ведь завтра-послезавтра стоять плечо к плечу в суровых испытаниях.
– Капитан, можно один вопрос? Вы сформировали два стрелковых батальона. Они что, так и останутся пли пойдут на пополнение подразделений дивизии?
– Скорее всего, в таком составе и пойдем в бой.
5
Узкая горная тропа извивается между крутыми склонами, скалами, среди густого кустарника, то поднимается вдруг вверх, то стремительно падает вниз. Колонна невольно растягивалась, но все-таки упорно карабкалась вперед и выше. Солнце перевалило за полдень, было жарко и душно, а капитан все торопил: быстрее, быстрее.
– Не надо спешить, - посоветовал горец-проводник.
– Еще надо спускаться в долину… Вам, людям равнин, вниз идти будет труднее, - и старый Хакупов звонко прицокнул
Солдаты молча поднимались с одного гребня на другой, казалось, что не будет конца этим крутым подъемам, этим горам. А небо сияло - чистое и синеватое, и от камней исходил горячий воздух…
Поднялись еще на один гребень, и тут неожиданно повеяло свежим горным ветром. Оленич даже остановился, увидев сияющие на солнце фаянсовые вершины Эльбруса, только на этот раз гораздо ближе: казалось, пройти всего несколько километров - и очутишься рядом с блистающими снегами.
Зной начал спадать, солнце все быстрее катилось вниз, к горным вершинам. Несколько часов трудного пути дали себя знать - людей объединили и общий путь, и общие трудности, бойцы познакомились, свободно общались, среди пехотинцев и пулеметчиков нашлись земляки.
Оленич и Соколова прошли в голову колонны. Истомин хмуро посмотрел на Женю:
– Младший лейтенант, как вы очутились в походной колонне? Вы не числитесь в списке офицеров, назначенных в наше подразделение.
– Так точно, товарищ капитан! В подчиненные вам подразделения я направления не имею. У меня назначение в полк, в который войдете и вы. Так что разрешите следовать до места расположения полка вместе с вашими подразделениями.
– Разрешаю, - сухо, недружелюбно произнес капитан.
– Что в колонне? Имеются происшествия?
– В отряде все в порядке. Лишь один солдат от жары потерял сознание. Нет-нет, это не солнечный удар, скорее всего, он обессилел от зноя и недоедания. Очень молоденький, почти подросток. Сейчас он чувствует себя нормально.
– Хорошо. Можете быть свободны.
В голове колонны появился политрук Дорош - человек лет пятидесяти, крепкого телосложения, с большими руками и большой круглой головой, на макушке которой чудом держалась пилотка.
– До перевала еще часа два пути, - сказал он Истомину.
– Может, сделаем небольшой перекур?
– Нет, никаких остановок. Только вперед до самой высшей точки. Там ночлег.
– Истомин говорил резко, не допуская возражений, но, посмотрев внимательно на своего замполита, спросил: - Вы раньше бывали в горах?
– Нет, не приходилось. Я городской человек.
– Тогда все понятно. Лейтенант, передайте команду: подтянуться, энергичнее шаг.
– И снова к Дорошу: - Как появился у нас мальчик?
– Ну, он не мальчик, а юноша шестнадцати лет. Очень просился к нам, - политрук посмотрел на Оленича, - в пулеметчики.
День быстро угасал. Капитан Истомин подал команду: привал на ночлег. Не успели люди поужинать сухим пайком и поудобнее устроиться на отдых, как начало темнеть, а через несколько минут вокруг стало темно - ближние скалы и горы заслонили последний отсвет догорающей зари. Оленич издали услышал, как политрук проговорил, обращаясь к Истомину:
– Теперь я понял, почему ты спросил у меня, бывал ли я в горах. Здесь неожиданно быстро темнеет. В такой тьме можно и людей растерять.