Судьба офицера. Трилогия
Шрифт:
Оленич пожал руку бывшему командиру эскадрона и вышел из палаты.
За ним сразу же пошла и Соколова:
– Погоди, лейтенант! Я с тобою.
– Быстрее поехали! Где твой конь? Я спешу.
– Я тоже спешу. Ведь я иду с твоей ротой и с пехотой Истомина!
– Она засмеялась, сбила набок смушковую кубанку: - Что, не ожидал?
Кубанку Женя начала носить уже после Минеральных Вод, когда полк пробивался через казачьи станицы к Нальчику. В ее осанке, в посадке на коне, в быстрой, легкой походке было что-то неуловимо грациозное.
Он посмотрел на
Тогда, в мае, когда Оленич впервые увидел ее, она показалась сказочно красивой девушкой, и он твердо был уверен, что краше ее он никого не встречал. Прошло несколько месяцев, а как все изменилось: первая влюбленность развеялась.
Кубанов часто ему говорил еще там, в станице под Пятигорском:
– Вижу, нравится тебе Женя. Что ты нашел в ней? Вот у меня девушка - кинозвезда. Мэри Пикфорд!
По вечерам он брал гармошку и играл и пел песни. Иногда, когда вокруг него собиралось десятка полтора солдат, он начинал рассказывать о своей предвоенной жизни, завораживая всех и вызывая восхищение.
До войны Кубанов работал разъездным киномехаником. В его распоряжении была полуторка с будкой, передвижная киноустановка и ручная динамомашина. В каждой станице своего района, в каждом хуторе он был желанным гостем. Хлопцы завидовали ему, но он был для них недосягаем как бог. Гармонист, песенник, киномеханик, шофер - никто не мог тягаться с ним. Вспоминая о тех днях, он даже сам слегка удивлялся:
– А девчата! Ну, я вам скажу, не хвастая: они ко мне липли как мухи к меду. Стою перед сеансом в дверях, билетики продаю, а сам острым глазом подмечаю, какая красивее? Примечу какую, моргну ей и уже уверен, что после фильма я ее проведу до калитки, а то и дальше - до сеновала. Молодые казачки - отчаянные, чертовки. Они налетали на меня, как весенний ливень, боролись за меня так, словно со светом прощались, а если расставался с ними, то грозили кровной местью!
– Кубанов хохочет, но видно, что ему милы эти воспоминания и он сожалеет, что кончилось то медовое время.
Николай сбивает фуражку набекрень, из-под околыша выбивается черный буйный чуб:
– Надо вызвать Марию сюда, - говорит он небрежно.
Кто- то высказывает сомнение:
– Военное время. Не поедет в такую даль.
– Прилетит, ласточка!
Оленич завидовал и раньше Николаю, еще в Ставропольском учебном полку. Но настоящая зависть охватила Оленича, когда он увидел Марию, подругу Кубанова. И не просто зависть, а что-то большее, что просто повергло и сразило его, как он думал, навсегда. И это стало первой, самой глубокой и самой мучительной тайной Андрея перед Николаем…
Однажды в воскресенье, после чистки лошадей и личной гигиены, Оленич отдыхал в тени чинары. Подошел Кубанов, уселся рядом, сказал:
– Скоро на фронт!
– Фронт сам идет сюда. Нам пора выходить ему навстречу.
В это время дежурный по полку обратился к Кубанову:
–
А через несколько минут Николай возвратился с девушкой - глаза синие, сияющие, коса до пояса, талия тонкая…
– Знакомься, Андрей: это моя невеста - Мария.
Девушка протянула руку. Оленич пожал ее словно в гипнозе, почти бессознательно. Впечатление было такое сильное, что забыл и Женю Соколову, и мечту своего детства - одноклассницу, о которой тоже когда-то думал, что она предназначена ему судьбой.
…Он не заметил, что все время пришпоривал коня и Темляк все прибавлял в скорости. А рядом скакала и не отставала Соколова. Может, она понимает его душевное состояние? Его размышления? Покосился на нее: взволнована, лицо пылает, светлые волосы выбились из-под кубанки, и их развевает ветер.
«А что, если она влюблена в меня?» - вдруг подумал Андрей.
Когда прискакали в расположение пулеметного эскадрона, Женя громко и возбужденно крикнула:
– Эй, лейтенант! Очнись: мы вернулись в свой полк!
Осаживая коня, Оленич приблизился к Соколовой и грустно произнес:
– Мы уже никогда не вернемся в этот полк.
4
Капитан Истомин пришел к пулеметчикам, осмотрел, как идет свертывание хозяйства, сказал Оленичу:
– Разрешение отлучиться от эскадрона для поездки в госпиталь - это последнее, что сделал для вас Крутов. С данной минуты вы в полном моем подчинении. У вас, лейтенант, мало времени осталось для переформирования эскадрона в пулеметную роту. Прошу уложиться в два часа, иначе отстанете от колонны.
– Истомин говорил сухо и властно, но вот на его неулыбчивых губах скользнуло что-то наподобие усмешки, а в глазах блеснул ехидный огонек. Капитан добавил не без удовольствия: - Недолго вы ходили в комэсках! Придется вам снять свои ослепительные шпоры.
Посмотрев на часы, Андрей понял: да, надо торопиться. Уже час дня, и нет времени для сентиментальных раздумий и гореваний.
– Старшина! Ко мне!
– Есть!
– Тимко предстал перед Оленичем.
– Построить личный состав эскадрона.
– Слушаюсь!
– старшина повернулся на крепких подборах начищенных до блеска сапожек.
– Эскадрон! Слушай мою команду: выходи строиться!
Через минуту пулеметчики, давно ожидавшие этой команды, стояли плотно сомкнутыми рядами. Оленич вышел на середину перед строем и, невольно подражая Истомину, произнес сухо, не допуская ни нотки размягченности:
– С этой минуты мы не конники. Мы - пулеметчики стрелковой части. Приказываю: снять пулеметы с тачанок, коробки полностью зарядить. Каждому бойцу выдать полный боевой комплект. Проверить и подогнать одежду и обувь, подготовиться к марш-броску. Взять с собою личное оружие и личные вещи. Ровно через полтора часа общее построение пулеметной роты. Да, да! Теперь мы - пулеметная рота. Действовать будем в составе стрелковой части.
Старшина обратился к лейтенанту:
– Кому передать лошадей?