Судьба олигарха
Шрифт:
Должника долго искали и, наконец, выследили в частном секторе на Борщаговке. Мошенник, невысокий толстячок лет тридцати пяти, возвращался всегда в разное время; поставив машину на стоянку в гаражном кооперативе, он шел домой через небольшой, заросший деревьями пустырь. Дело было осенью, накрапывал мелкий дождь, и без того короткий день казался еще меньше из-за затянувших небо туч. Фонари в этом районе, похоже, не проектировались в плане застройки, влажный, густой мрак обступил со всех сторон «девятку», словно бездонная пропасть. Ожидая «Ниссан» «клиента», сидевший на заднем сиденье Давид, достав пистолет, стал заряжать в него
– А это зачем? – тревожно спросил Макс. Быть замешанным в убийстве не хотелось, да и машина оформлена на него, если что, к нему придут очень быстро.
– Валэра сказал хорошенько напугать, – равнодушно ответил караим, пряча «ствол» за брючной ремень. Когда должник вышел из ворот гаража и, ничего не подозревая, прошел мимо «девятки», Илья с Давидом бросились за ним. Выключив радио, опустив стекло, Макс напряженно вслушивался в темноту, ожидая выстрела.
«Может Бройлер хочет нас кровью повязать?» – со злостью подумал он. Максим слышал возню на пустыре, злобное сопение караимов и крики их жертвы. Потом раздался топот бегущих людей, и запыхавшиеся подельники, ввалившись в машину, закричали:
– Давай! Быстрее! По-ехали!
Не включая свет, Макс осторожно вырулил на шоссе и благополучно развез заплечных дел мастеров по домам. На следующий день Давид огорошил его новостью:
– Валэра сказал, не того «сделали».
– Так поехали того отдубасим, – удивленно посмотрел на него Макс. Обещанные шефом деньги ему были так нужны.
– Позже, пусть немного утихнет.
Но не позже, ни когда-либо потом «авторитет» к этому вопросу больше не возвращался. А по прошествии нескольких лет, когда Максим давно уже ушел от криминального олигарха, Илья признался:
– Валэра сказал тебе денег не давать.
Был у Бройлера двоюродный брат Саша, полностью деградировавшая личность. Его однокомнатная квартира в «хрущевке» на Воскресенке превратилась в головную боль не только участкового, но и всех соседей. Собутыльники приносили с собой спиртное, выпив «дозу», Саня отрубался, а новоявленные друзья, которых он в большинстве случаев видел впервые, до утра продолжали «банкет». С песнями лагерных бардов, из на всю врубленного магнитофона или в собственном исполнении, с криками, смехом, бессмысленным выяснением отношений, вроде: «Ты меня уважаешь?» и даже жареным на планках паркета шашлыком.
Участковый в который раз звонил Бройлеру, вежливо повторяя одно и тоже:
– Валерий Иванович, разберитесь со своим родственником.
«Авторитет» молча швырял трубку и посылал зондер-команду. Алкашей изгоняли – когда просто спускали с лестницы, когда, не церемонясь, выбрасывали с балкона второго этажа. Опухшему от запоя братцу вызывали «Медиком», ставили капельницу, чистили кровь, неделю не выпускали из дома и, на какое-то время, Саня вновь становился человеком. Но разогнанные собутыльники, зализав раны, как коварный змей-искуситель, приходили снова. И все повторялось. А однажды, проблемного родича сбила насмерть неустановленная машина. Как это ни грустно, никто не плакал по этому поводу. Ни Бройлер, ни тем более соседи, и в освободившуюся квартиру, превращенную прежним жильцом в тихий ужас, вселился Сережа.
Он был четвертым в экипаже боевой машины Максима. Ему пришлось уехать из родного города, толи Луганска, толи Северодонецка, и люди, которым Бройлер не смог отказать, попросили помочь пацану с жильем и работой.
– Забери ключи у Сергея и привези мне.
Припарковав «девятку» у дома, Максим зашел в подъезд, когда увидел спускающегося по ступеням, переставшего ездить с ними напарника.
– Привет. Ты что, ко мне? – удивился тот.
– Да, Валера сказал ключи забрать.
– Тю, он что, тебе не звонил? – еще больше удивился Серега. – Я ж к нему еду, ключи везу. Подкинешь? – спросил он с надеждой.
– Извини, не могу. Мне сейчас ребенка в больницу везти.
– Ладно, доеду. Жене привет, – понимающе улыбнувшись, Сережа на прощанье махнул рукой, и они расстались.
А тем же вечером ему позвонил Бройлер и спросил недовольно:
– Ты чего ключи не привез.
– А что, Серый их не отдал? – уже понимая, что его провели, переспросил Макс. – Я его на лестнице встретил, он к тебе собирался…
– Бро-оса-ай всё-ё! – заорал «авторитет». – Бери караимов, и ловите его. Руки-ноги поломать – отвезти в больницу! – не помня себя от ярости, заговорил он вдруг стихами и положил трубку.
Макс с Ильей и Давидом прождали Сергея всю ночь, но он не появился ни в тот день, ни на следующий. Максим был так зол на него за обман и бессонные ночи, что встреть он Сергея, изувечил бы собственноручно. Через два дня засаду сняли. Сережа как-то встретился с «авторитетом», отдал ключи и позакрывал все вопросы, или пообещал закрыть, что, скорее всего. А спустя довольно длительное время, когда Макс уже забыл о существовании бывшего коллеги, тот напомнил о себе сам.
– Звони Илье с Давидом, и ищите этого урода, который тебя с ключами лоханул. Помнишь Сережу Луганского? Как найдете, дайте ему хорошенько по рылу, тыкните пару раз ножом, чтобы помнил, а если хотите, можете и обоссать козла.
Взяв адрес, по которому жил все время путающийся под ногами у Бройлера Сергей, Максим поехал выполнять задание.
Проторчав под домом до позднего летнего вечера, Макс пошел «отлить» в заросший на высоту его роста палисад. Он только приготовился справить нужду, когда из кустов, столкнувшись с ним нос к носу, вышел Сергей. Не произнеся ни слова, Максим приложил указательный палец к губам и ладонью показал парню: Уходи! Тот благодарно кивнул и растворился в сгущающихся сумерках. Дотянув до глубокой ночи, группа захвата уехала ни с чем.
Он мог и не делать благородных жестов, но ничего плохого, не считая истории с ключом, Сергей ему не сделал. А за тот случай Макс его простил. Но от судьбы не уйдешь, тем более, если машешь перед нею, как перед разъяренным быком красной тряпкой.
Сергея все-таки «поломали», уже без Макса. Прошло несколько месяцев, и Илья неожиданно сказал ему со значением:
– Поймали недавно Сережу Луганского.
– Да? И что? – равнодушно спросил Максим, но в голове тревожно зазвенели колокольчики. Зачем Илюха рассказывает это, чтоб похвалиться, или есть в словах его какой-то подтекст?