Судьба олигарха

Георгий Юров

Олигарх был так же мало похож на него и на Макса, как инопланетянин на жителя Земли. Нет, нет, в биологическом смысле он был нормален, но его философия, сам ход мыслей разнились от восприятия мира обычными людьми, выхолощенных, вышколенных общепринятой моралью, приученных к тому, что «я» – последняя буква в алфавите, что не в деньгах счастье, а сами они зло и любовь к ним, простая человеческая любовь, так же преступна, как кража или, боже упаси, убийство!

Пашка стригся в дешевой парикмахерской, с солидным названием «Салон причесок», разговорившись с совсем еще юной девушкой, мастером мужской стрижки. С пеной у рта и горящими глазами она доказывала, что хороший человек замечательно живет и без

денег, а обвешенные золотом буржуи – глубоко несчастные, да что там несчастные, безнадежно больные люди! Что деньги – это только бумага и не подвержены тлению лишь одухотворенные вещи – добро и правда! Вот у нее нет больших денег и никогда не будет, но разве она несчастна? В тех маленьких, забытых богом и большими людьми городах и селах, в которых люди давно не видели наличных, разве они несчастны, разве живут они зря? Это покажется парадоксом, но даже двадцатые, тридцатые годы прошлого века, годы жесточайших репрессий и террора, пережившие их вспоминают со слезами умиления. Да, жилось трудно, было страшно, но они были молоды, они жили и в этом видели свое счастье, потому что у других – сотен, тысяч, миллионов – не было даже этого!

Пашка смотрел в возбужденно блестящие глаза наивного создания, нервно жужжащего над его ухом машинкой, читая в них так и не высказанный вопрос: В чем сила, брат? В конце ее пламенной речи он сам чуть не заплакал и, достав дрожащими пальцами из кармана последнюю пятерку, отдал на «чай».

Жить стало легче, на душе сделалось веселее от сознания того, что не один он в полном дерьме. Денег на проезд не осталось, и Паша шел домой пешком, повторяя про себя слова, ставшие гимном Помаранчевой революции: «Разом нас багато, нас не подолаты!».

Олигарх отогнал Трансформер на техстанцию, переделывать под охотничьий джип – оснастить лебедкой, галогенными фарами на крыше, поднять выше кузов – и они ехали на «Майбахе», руль которого Максу он не доверял.

– Помню, заработали денег, – ностальгически начал бизнесмен, вспоминая былые времена, словно происходило это не год, а сто лет назад, – раскинули по долям, тому, тому, и, вдруг, компаньон мой удивленно спрашивает, нюхая запечатанные пачки новеньких долларов: «Кто сказал, что деньги не пахнут? Такой обалденный запах!» Как можно жить без денег или говорить, что они не нужны? Ну как это? – недоумевал он, размышляя вслух. – Ведь деньги – это ось, вокруг которой все движется, основа основ. Не будь их, начался бы хаос, и люди так и остались на уровне каменного века. Они стимулируют прогресс, заставляют двигаться вперед, думать, ошибаться, побеждать! Одни алхимики с их побочными открытиями чего стоят. Деньги – это дорога в рай, ад, коммунизм, капитализм, выбирай свою. Когда они есть, все сразу становится проще, куда захотел, туда поехал, что понравилось – купил. У любой вещи есть цена, и раз обладаешь достаточной суммой, сможешь ее приобрести.

Олигарх говорил в почтительной тишине, о чем думал в этот момент Макс, Паша не знал, но сам он внимательно слушал его слова, впитывая в себя, как исцеляющий бальзам.

«Вот он, мост от животного к сверхчеловеку, о котором так долго и путано, говорил Заратустра, – размышлял он, переваривая услышанное. – Я пройду по тебе и пусть не стану богатым, но что-то измениться во мне, безусловно».

– Когда есть деньги, можно позволить себе меценатство, тратить их для души, на вещи, не приносящие выгоды. Строить церкви, оснащать современным оборудованием больницы и школы, спонсировать спортивные секции и турниры, вкладывать в футбол, баскетбол, городки, бег на ходулях. Никто не задумывается, как самые богатые люди – бывшие охранники, бармены, младшие научные сотрудники – стали миллиардерами, их принимают сейчас такими как есть. И дураку понятно: Ахметов из Донецка, а Пинчук –

зять Кучмы. Народ болеет за «Шахтер», слушает вживую Пола Маккартни и Элтона Джона, и ему все равно, откуда взялись на это деньги, были украдены у государства или у кого-то еще. Вот ты служил в армии? – спросил Максима Олигарх.

– Конечно, сам пошел и не жалею.

– И я служил, – вставил Паша, хотя его никто не спрашивал.

– А я жалею сейчас, что два года пробегал погранцом по горам Таджикистана. Мне жаль потерянного времени – раньше смог бы заняться бизнесом, может именно этих лет мне и не хватило, что б раскрутиться по-настоящему.

Вирчас замолчал, вероятно, думая о своих утраченных возможностях, «Майбах» застрял в тянучке на Лесе Украинке, и Макс с Пашей рассматривали стоящую рядом спортивную «Мазду», на номерах которой было написано «Масяня».

– Хороший у тебя номер, – опустив стекло, сказал Макс хозяйке «купе», симпатичной девчонке лет двадцати.

– У тебя тоже ничего, – ответила та, полностью открывая окно, намекая на четыре семерки в «блатных» номерах «Майбаха».

– Все ж с криминала начинали, – произнес Вирчас, потихоньку двигаясь вперед, – так из всей команды только я один не «сел».

«Наверное, он единственный, кто не только не «сел», но и вообще чего-то добился», – подумал Паша, и Олигарх, подтверждая его мысли, продолжил:

– Меня вот позавчера спрашивает старый знакомый, в «авторитетах» когда-то ходил: Как же так, Стас, мы ведь вместе начинали, я всегда был главным и имел больше, так почему у тебя сейчас полно денег, а у меня нет иногда даже на сигареты?

– Чего ты тогда живешь на окраине? – непонимающе спросил его Паша. – Купил бы себе в центре хату, это же круто – жить в центре. И все рядом, а то мы по два часа за день на дорогу тратим.

– Ну, во-первых, не так это уже и круто, центр – прежде всего офисы и банки, жить там сложно. А во-вторых, у меня есть квартира на Петровском спуске 10, товарищ мой тот дом строил, и я деньгами поучаствовал. Сейчас в ней ремонт делают.

Когда Вирчас ушел по делам, Паша спросил Максима:

– Видел, как на тебя «телка» с «Мазды» смотрела, чуть в окно не вылезла?

– А ехал бы на «девятке», даже б не заметила, – грустно вздохнул тот.

– Подумала, что ты Олигарх. Если б сказал ей: Слышь, Масяня, сейчас тормознем у Бессарабки, сделаешь, мне минет? Она б сто процентов ответила: Да!!! Всем по минету! Водила в «Bryony», охрана в «Camel», – посмотрел Пашка на желтого верблюда, вышитого на внутреннем кармане короткой, подаренной Гошей для работы дубленки, – а босс, как и положено, в «Hugo Boss».

Вычитав в Интернете, что гер Хуго разрабатывал и шил на своей фабрике форму для нацистской верхушки – костюмы, элегантные кожаные плащи, шляпы, перчатки – Макс стал покупать только эту фирму. На его футболке, трусах, носках, лыжной шапочке были начертаны инициалы отца основателя, после войны попавшего в опалу и вынужденного продать производство. Пересмотрев свой гардероб, Максим отдал Паше, купленные с бешеной скидкой в «Elma Butik» джинсы «Versace», оказавшиеся коротковаты.

– На, дарю, – царственно произнес Макс, вручая ему пакет.

– А ты чего не носишь, надоели? – спросил тот, разглядывая подарок.

– Да я в них как подстреленный, и еще узнал, что Джанни Версаче педиком был. Не хочу, что б кто-то думал, будто я поддерживаю гомосексуализм, хотя бы тем, что ношу эти вещи. Слушай, может, ты тоже брезгуешь, так давай Артему отдадим, тренеру.

– Нет, я возьму, спасибо, – торопливо ответил Паша и заметил скептически: – Мне кажется, друг, ты слишком суров. Что ж теперь «Versache» не носить, не слушать «Queen» и Борю Моисеева? Главное в этом деле самому не начать «пилиться», а джинсы это всего лишь кусок крашеной ткани.