Судьба по имени Ариэль
Шрифт:
На первых порах решил сделать свою аккомпанирующую группу, освободиться от баса. Но история показала, что народ меня запомнил именно с инструментом, поэтому часто пришлось изредка все-таки брать бас-гитару. Для начала — повторение пройденного — восстановить старые шлягеры, которые требовались всегда: «Зимы и весны», «На острове Буяне», «В краю магнолий», «Порушка-Параня». Они учились легко, потому что были на слуху. Мои первые песни на стихи Семянникова «Великодворье», «Черный ворон», «Волшба», «Беда», «Первая последняя любовь» были с оттенком философии и близкой к религии. Но вместе с ресторанными хитами сочетались органично. Потенциальным администратором стал, естественно, Святов. Он так рьяно взялся за свои обязанности, что я уже не
1990 год, «Казачья»
Это самый деятельный год Святова. Он начался с регистрации музыкального центра В. Ярушина при обкоме комсомола. Затем Саша нашел-таки спонсоров. Семейная фирма Тамары Георгиевны и Анатолия Викторовича взяла нас в свои члены и мы стали маленькой филармонией со своим штатом музыкантов и технарей. Вскоре Святов закупает в Москве аппаратуру, свет, и, что важное, шьются концертные костюмы, и не где-нибудь, а на «Мосфильме»! Мой, самый богатый, расшитый люрексом с атласным плащом стоил 7 тысяч рублей! что при тогдашней стоимости водки в 5 рублей, впечатляет… Мне достается служебная «пятерка», теперь я имею две машины, с ума сойти!
И вот, весной мы едем на конкурс в Ленинград под названием «Шлягер-90». Он мне нужен был, как свежий воздух. Ни о каких первых местах я и не помышлял, но засветиться было просто необходимо!
Итог — седьмая сумма баллов из 30 — весьма неплохо! Учитывая, что на эстраде в то время становился модным стиль диско-данс, где в этом преуспел дуэт «Кар-мэн». Здорово прозвучала моя новая песня на стихи питерца Александра Костерева «Казачья». Открытием конкурса явилось выступление Филиппа Киркорова и Танечки Булановой.
Для Филиппа этот успех стал мощным трамплином для прыжка в шоу-бизнес. И уже тогда ленинградский гостиничный комплекс содрогнулся от непростого характера будущей супер-звезды.
Заканчивался последний день конкурса. Призы были розданы. Близко к полночи удачники и неудачники пили водку и всякую дребедень в номерах, как вдруг… шум, гам в коридоре, кудахтанье горничных…
Возмутителем спокойствия оказался Киркоров. По телевизору, в записи, шел конкурсный концерт лауреатов. И, как это подобает, победители поют в самом конце… Но наступало время новостей, и песенку «болгарского соловушки» на втором куплете мягко смикшировали на «нет»…
Ярость Филиппа не знала границ! Покричав в коридоре на всех, кто попался ему по дороге, лауреат первой премии схватил телевизор и с размаху кинул его в раскрытое окно с 12-го этажа… Слава Богу, внизу никого не оказалось…
Гастрольные концерты организовывать стало неимоверно трудно. В филармонии этим занимался целый штат работников. И если делался маршрут, то учитывались все географические особенности переездов, перелетов, и мы, артисты, меньше всего заботились о всяких бытовых мелочах. Даже заполняемость залов нас не особо беспокоила — ставка ведь была единой и неделимой! Теперь вступала в силу договорная система, и летать приходилось даже на один концерт, хоть к «черту на кулички»! Так мы стали осваивать Север. Оказывается, там работало очень много бывших челябинцев. «Неутомимый» Святов договаривается на «Мелодии» о выпуске винила «Иваныча». Едем на запись. В Челябинске кто-то из журналистов в статье называет «Иваныч» вторым «Ариэлем». И, словно испугавшись, что это название «прилипнет» к нам, гепповская команда в ближайшем интервью подписывается: «Ариэль»-1…
Приближался ноябрь 90-го, а это означало, что 7-го числа должно было состояться знаменательное событие — 20 лет группе! Нашими поклонниками, друзьями было предпринята масса попыток помирить нас, но безуспешно. Вскоре узнаем, что концертный зал «Россия» в Москве берет на себя организацию юбилея в январе будущего года. Приглашения на него я не получил…
1991 год, «Деревянный
И вот, афиши в столице. Смотрю на них с грустью — не дожили…
А в Москву все же мы поехали. Не без участия Святова, естественно, который, желая восстановить мои заслуги, убедил кого-то там, за кулисами. Потом я узнал о маленькой детали интриг: Слава Малежик возмутился, что меня не будет на юбилее, и отказывался выступать…
Все расходы по пребыванию в столице взяли на себя наши спонсоры, Тамара и Анатолий, поскольку мы там были не предусмотрены… Наверно, логичней было бы не выступать, послать все к черту, именно такое чувство было в душе. Но друзья убедили: «Будь выше всего этого!..» То, что нас поставили в начале концерта лишний раз убедило меня в том, что от нас хотели побыстрее избавиться. Не удивило меня и то, что нас не хотели видеть и на банкете. Правда, один из музыкантов нового состава Олег, раздобыл для нас два пропуска, но мы вежливо отказались от этой милостыни… И устроили в гостинице «Минск» со спонсорами свой банкет. Правда, он был грустным…
Шел исторический год развала СССР. Страна бурлила. Посещать концерты народ стал неохотно, закрутилась политическая жизнь. На эстраде активизировались рокеры. Наступало их время. Министерство культуры уже не могло влиять на ситуацию в стране, и на сцену хлынул поток мутной грязи, выдаваемой за правду. Панки казались какими-то революционерами. Поп-культура сращивалась с уголовной тематикой. На всех рынках и вокзалах — реанимация «Мурки» в чуть ли не симфонических аранжировках… Наверно, подобное было и будет во все переходные времена. Но как трудно в такой ситуации остаться самим собой!
У народа появились шальные деньги. В ресторанах — гуляющая братва с летающими графинами и известные музыканты, отрабатывающие свой хлеб унизительными выступлениями между чавкающими нуворишами. Словом, как сказал поэт — БЕЗВРЕМЕНЬЕ!
Как в таких условиях Святову удалось «пробить» съемку на ЦТ, да еще попасть в «Утреннюю почту» за две бутылки шампанского — уму не постижимо! Приближался какой-то юбилей «Ламбады» и этому была посвящена телепрограмма. Позвонила из Москвы режиссёр Лариса Микульская и спросила, нет ли у меня что-нибудь похожее на «Ламбаду», но на русском языке. Я как раз писал песню с гармошкой в народном стиле «Деревянный мостик». Переправили фонограмму, песня очень понравилась. Так мы ее и сняли, можно сказать, «на шару», купив режиссёрам пару шипучего напитка…
Очередной, на этот раз, международный фестиваль, на который мы прорвались, опять-таки благодаря Святову, проходил в Алма-Ате и назывался «Азия даусы». Здесь превалировала восточная культура, поэтому европейцы как бы были гостями. Мощные фольклорные коллективы просто поражали. Это проходило на стадионе в лучших советских традициях, но все понимали — это прощание с Советским Союзом.
…Осеннее утро 91-го. Приходим на запись в одну из московских студий. С кушетки с заспанным лицом поднимается Игорёк Тальков. «Привет, — говорю, — что, ночью писали?» — «Да, — отвечает, — только прилег… Новую песню, «Президент», называется». «Куда ты, — спрашиваю, — дальше?» «В Питер, в «Юбилейном» сборник…» (В смысле — гала-концерт, слово «тусовка» ещё не придумали…). На прощание рассказываю свой фирменный анекдот про вьетнамца: Русский спрашивает у вьетнамца: «Как сказать по-вьетнамски «нищий»? — Тот отвечает: «Там.» — «А два нищих?» — «Там-там.» — «Ну, а три нищих?» — «Там-там-там.» — «А вот как сказать: «много-много нищих?» — Тот: «Там-та-ам, там-там, та-ам там…» (при этом надо напевать мелодию гимна Советского Союза…). Игорёк долго смеялся — анекдот ему явно понравился. При этом я знал, что он остро воспринимает политику, слыл монархистом. А его песни о России просто были «в тему» в то время. — «Пока!», — говорю, не зная, что вижу в тот миг его в последний раз… Через два дня придет сообщение, что Игоря застрелят прямо во время концерта…