Судьба по-русски

Матвеев Евгений Семенович

— Спокойной ночи, — дрожа от волнения, едва выговорила Рая и направилась к себе.

— А покушать? — всполошилась старуха.

— Спасибо, я на работе перехватила…

— Раечка, ты не заболела часом?

— Нет, нет! — с трудом передвигая ноги, Рая пошла к детям. Сыновья крепко спали.

Рая уселась за столом у лампы, расстелила перед собой газету. Стала читать статью. В ней автор сообщал, что на территории Советского Союза формируется польская дивизия имени Костюшко. Ее цель — вместе с Красной Армией освободить

свою родину…

Невероятно! Не может быть! — думала Раиса, вглядываясь в фотографию. То, что это Франц, сомнений не было: даже в тексте статьи попадались его любимые слова, его! Рая мучилась догадками. Что же это? Где он настоящий? Тот немец, что спас ее и детей от гибели?.. Тот, кто одаривал ее вниманием, любовью?.. Или этот — поляк, выдающий себя за патриота? А на самом деле он — шпион!..

Рая с трудом пережила бессонную ночь и поутру кинулась к главврачу.

— Дорогой Абрам Соломонович! Ни о чем сейчас не спрашивайте меня… Но умоляю, пожалуйста, разрешите на один день съездить в Москву!.. — Она решила во что бы то ни стало повидаться с редактором газеты.

Главврач долго молчал: напряженно пытался прочитать он в огромных красивых глазах Раи что-то еще, кроме страха и отчаяния… И Рая рассказала ему все.

— Поезжайте, — сказал Абрам Соломонович. — Я дам вам письмо к главному редактору. — Потом он снял трубку:

— Мне старшину Василькова… — Подождал. — Извините, не разбудил вас?.. Пожалуйста, возьмите с собой в Москву нашу сотрудницу Садырину. Я дал ей поручение… — И, повесив трубку, улыбаясь, сказал — Старшина готов такую женщину свозить хоть на Северный полюс.

— Спасибо…

— А вам дай Бог!..

Из кабины полуторки Рая смотрела на Москву — она видела ее впервые. Хотя бои шли уже далеко от столицы, следы войны читались повсюду: окна в бумажных крестах, противотанковые ежи, кое-где горы мешков с песком…

Главный редактор, генерал средних лет, вышел из-за стола навстречу Рае, здороваясь, подал левую руку — правой не было. На его гимнастерке сразу бросились в глаза нашитые три полоски: две красные, что значило — тяжелые ранения, и одна желтая — легкое.

Рая робко протянула редактору конверт, переданный главврачом. Приняла приглашение сесть.

— «Прошу вас выслушать подателя этой записки»… — стал читать редактор. — Ну, что ж, Раиса Израилевна, я — весь внимание. — Сказал он это душевно и просто.

Рая поняла его тон — он расположен к откровенному, дружескому разговору. Она положила на стол смятый лист газеты, несколько раз прогладила его дрожащей ладонью…

— Кто это? — Рая показала на фотографию.

— А вот его подпись под статьей…

— Это… — Рая проглотила душивший ее комок. Потом решилась: — Это неправда. Это — не он!..

— Раиса Израилевна… Такое заявление требует доказательств…

— Извольте.

Ровно, словно отрепетированный монолог, Рая начала

свой рассказ о том, что знала, что пережила. Ни единого плохого слова не сказала она о генерале Садырине. Зато без утайки поведала редактору историю, связанную с Францем, рассказала, что он дал ей возможность впервые почувствовать себя личностью… Она доверчиво призналась, что была с ним в близких отношениях… И сама впервые, наверное, поняла, что любит его…

— Вот и не знаю, совершаю я сейчас доброе дело или предаю его… Если он тот, каким кажется, судя по статье, то дай ему Бог сил и мужества… Но если… Будет ли мне прощение?..

Редактор, конечно, знал биографию так называемого «Франца». Знал, что он не немец, а поляк, что он разведчик. Но кто его знает, может, в этой столь необычной истории есть путаница? А может, двойник?

— Раиса Израилевна, а что если мы сейчас с ним повидаемся?

— Нет!.. — хрипло вскрикнула Рая. — Я не выдержу!.. — И заплакала.

Редактору очень хотелось сообщить Рае о том, что бывший ее муж, генерал Садырин, к этому времени за аморальное поведение и за служебные злоупотребления разжалован в рядовые и судим. Но он промолчал — понимал, какая тяжесть и без того свалилась на эту милую женщину.

— Давайте сделаем так, Рая. — Он назвал ее просто по имени, чтобы настроить на более доверительный тон. — Я представлю вас автору этой статьи как журналистку, понимаете? Мы приедем, войдем к нему, поговорим кое о чем, и вы удостоверитесь, он это или не он. Ну как, рискнем?

Рая ответила не сразу:

— Пожалуй!..

Редактор-генерал и Рая вышли из машины, миновали ворота и сразу попали во двор, заполненный людьми. Одеты они были странно: кто в штатской, кто в полувоенной одежде, кто-то был уже обмундирован с иголочки. Но форма была не наша. И речь была не русская.

В приемной начальника Войска Польского редактора и Раю встретил адъютант…

— Чекамы, чекамы, панове!.. — Он обратился к визитерам по-польски и тут же, извинившись, заговорил с сильным акцентом по-русски: — Ждем, ждем! Прошею. Посидите, пожалуйста, я должен сделать доклад пану. — И ушел за дверь.

Редактор вынул из портфеля блокнот и карандаш.

— Держите, Раечка. Я буду задавать ему вопросы, а вы записывайте. И спокойно, деваться нам уже некуда.

Адъютант вернулся:

— Бардзо проше! — И улыбнувшись смущенно, добавил: — Ну, вы поняли… Пожалуйста!..

Редактор встал, подал руку все еще окаменело сидевшей Рае. Она поднялась с трудом, на секунду вцепилась в плечо редактора — качнулся пол, шевельнулись стены… И, словно кидаясь в прорубь, решительно сама открыла дверь в кабинет. Следом за ней вошел редактор. Он только успел открыть рот, чтобы произнести слова приветствия, но так и остался стоять, не проронив ни звука… Он смотрел на Раю и на того, к кому они пришли…