Судьба разведчика: Книга воспоминаний
Шрифт:
Содержание телеграммы вызвало у посла сложные чувства. Он нервно забарабанил пальцами по столу. Дело в том, что он уже направил в Москву около десятка сообщений, в которые «тезисы Андерсена» вносили существенные поправки. Луньков спросил, не мог бы он лично ознакомить с этим материалом Хрущева сразу по его прибытии. Мы понимали положение посла, но пойти на это не могли. Во-первых, большую роль играл фактор времени, а во-вторых, нельзя было сбрасывать со счетов и то, что информация была получена сугубо конфиденциально. Отказ, конечно, не улучшил наши отношения с послом.
Приведенный
Во время визита Н.С. Хрущева задача разведки состояла в том, чтобы оперативно добывать надежные сведения, которые могли бы учитываться в ходе переговоров для личного доклада премьеру. Обычно функцию текущего информирования выполняет резидент, однако Александр Старцев, возглавлявший разведывательный аппарат в Норвегии, перепоручил это дело мне, сославшись на хорошее знание мною Норвегии и поручение Центра.
Это было моей первой действительно крупной задачей, и я в полной мере ощутил бремя высокой ответственности. Попытался обобщить все самое важное из имевшихся и продолжавших поступать сведений, сформулировать их максимально четко и кратко и обратился к сопровождавшим Хрущева сотрудникам службы охраны согласовать, когда премьеру удобнее принять доклад. Мне сказали, что первый доклад должен состояться за завтраком на следующий день после прибытия.
В назначенное время я направился в резиденцию Хрущева на полуострове Бюгдей. Начальник службы охраны Чекалов сразу же пропустил меня к нему. Хрущев сидел за столом и завтракал. Ни его супруги, ни министра иностранных дел Громыко с ним не было.
Никита Сергеевич сразу начал называть меня на «ты». «Вот сижу тут и поджидаю тебя», — сказал он, как будто мы были старыми знакомыми. Он действительно видел меня, когда я переводил ему беседу с Ф. My, но вряд ли помнил. Мы находились в норвежской правительственной резиденции, где, возможно, имелись средства для прослушивания и фотографирования, поэтому докладные материалы были представлены в письменном виде.
«Садись, позавтракай», — пригласил меня Хрущев. Я ответил, что уже завтракал.
«Съешь хотя бы яйцо», — настаивал он. Желания есть яйцо у меня вовсе не было, и я вежливо отказался.
«Тридцать лет меня убеждали не есть яйца из-за содержания холестерина, а теперь специалисты говорят, что яйца не опасны. Я их ем с удовольствием и тебе советую», — сказал он.
Я понял, что сопротивление бессмысленно, и съел нехитрый продукт. Хрущев молча читал материалы доклада один за другим, не вынимая из специального полураскрытого чемоданчика, чтобы исключить фотографирование с потолка. У меня точно в таком же чемоданчике находились их копии, с тем чтобы пояснить что-то, если понадобится. Пока Хрущев пил чай, а я — кофе, все материалы были внимательно прочитаны, а кивки головой означали, что он понял информацию и согласен с оценками. Чтение заняло примерно полчаса.
«Хорошо, — сказал он. — Все ясно. Спасибо». Он был достаточно
Доклад обобщал все собранное нами до приезда Хрущева. На следующий день я представил главе правительства записку о реакции в различных кругах Норвегии на первые результаты визита с оценками и прогнозами. Я уже чувствовал себя свободней, и встреча прошла успешнее, чем предыдущая. Хрущев поблагодарил за полезную информацию. Чекалов рассказал мне впоследствии, что Никита Сергеевич остался весьма доволен качеством разведывательных материалов, поскольку в ходе переговоров убедился в верности прогнозов. От имени Н.С. Хрущева он вручил мне наручные часы и миниатюрный радиоприемник.
В числе других сопровождающих лиц я летал с Хрущевым в Берген. Все пассажиры — и наша делегация, и норвежцы, включая премьер-министра Герхардсена, — сидели в одном салоне. Верна Герхардсен подвела меня к Хрущеву и сказала: «Господин Хрущев, это — Виктор Грушко, которого мы хорошо знаем. Он наш добрый друг и достойный представитель Советского Союза, который много знает и во многом нам помогает». «Очень приятно, — ответил Хрущев, похлопав меня по плечу, — но я его уже давно знаю. Хорошо, что в нашем посольстве работают такие люди».
Прямота и открытость Хрущева многим нравились, но у этой медали имелась и обратная сторона. Импульсивность, а зачастую и непоследовательность в поведении не украшали и, пожалуй, способствовали смещению его с постов в октябре 1964 года. В Осло я был очевидцем одного из таких неудачных и неуместных экспромтов. После официального обеда состоялась так называемая беседа наедине двух премьер-министров. На самом же деле на ней присутствовало довольно много людей с обеих сторон. Герхардсен обратил внимание Хрущева на то, что социал-демократы могут потерять власть после очередных парламентских выборов. «Вам нужна помощь?» — неожиданно спрашивает Хрущев. Герхардсен пытается сделать вид, что пропустил эту бестактность мимо ушей.
Но Хрущев не успокаивается и предлагает: «Хотите, поможем вам оружием?»
Это вполне могло обернуться скандалом и, конечно, свидетельствовало о тотальном непонимании советским лидером политической жизни в Западной Европе. Но на следующий день зять Хрущева, главный редактор «Известий» А. Аджубей пояснил в приватном порядке присутствовавшим при описанной сцене норвежцам, что советский руководитель пошутил. К счастью, хозяева решили не поднимать шума. Утечки удалось избежать, хотя позднее что-то на эту тему было опубликовано в США.
Смещение Н.С. Хрущева свидетельствовало об изменившейся в стране обстановке. Под напором критики со стороны членов ЦК Первый секретарь вынужден был формально сам подать в отставку и уйти на пенсию. Можно спорить о законности и целесообразности происшедшего, но ясно было одно: такой путь лучше, чем некрологи о кончине дряхлеющих руководителей или объявление их «врагами народа». То, что Хрущев ушел, и ушел на пенсию, а не в небытие, является в конечном счете проявлением набиравшего силу нового стиля политической жизни в стране.