Судьба самозванки
Шрифт:
Моя рука прикрывает рот, и он рычит, продвигаясь вперед и стирая каждую частичку пространства, которое я оставляю между нами, пока моя спина не упирается в стену.
– Я облажался. Я хочу забрать все это обратно, - сердито рычит он.
– Я приму на себя твой гнев из-за этой гребаной лжи.
– Я не понимаю.
Найт стискивает зубы, вырываясь, когда его пальцы погружаются в волосы, и он тянет. Когда он, наконец, оглядывается на меня, там бушует ад.
– Ты, блядь, возненавидишь меня. Сейчас еще больше, чем раньше, но я не уверен, что меня это,
Его рот снова врезается в мой, и я сопротивляюсь этому, но затем он опускается ниже, хватая мои бедра, и мои ноги обвиваются вокруг него, как будто мы принадлежим друг другу.
– Ты не можешь быть моей гребаной королевой, Лондон, - рычит он мне в губы.
– Я не хочу ею быть.
Это выводит его из себя, и он отрывает меня от стены только для того, чтобы снова прижать к ней.
Его руки ныряют под маленькое платье, которое я надела сегодня, и он не колеблется. Пальцы проникают прямо внутрь, мой стон громкий и нуждающийся, когда все его тело сотрясается от этого звука.
– Я чертовски скучал по тебе, - бормочет он мне в шею, и я позволяю ему говорить свое безумие, потому что ощущение его пальцев внутри моей киски слишком сильно для меня, чтобы беспокоиться о том, что он представляет меня кем-то другим.
Он безжалостно вколачивается в меня, прижимаясь членом к моему бедру, и в этот момент моя голова откидывается назад.
– Черт, - хриплю я, дергая его за волосы, когда его губы возвращаются к моим.
– Мне, возможно, придется оставить и тебя тоже.
Тоже.
Тоже?!
Его слова, как гребаная ванна со льдом, и мои мышцы леденеют.
Буквально.
Найт отшатывается, и я падаю на пол, когда он смотрит на свои пальцы так, словно я обожгла его.
Я снова смотрю на свою кожу, отмечая новый оттенок синего.
Он возвращает взор к своим пальцам, мое возбуждение покрывает их… твердое, как лед.
Я одергиваю платье, делая шаг назад, но он продолжает приближаться.
Вспыхивает паника, и я вскидываю руки, чтобы удержать его на расстоянии. Он отлетает, врезаясь спиной в противоположную стену.
У меня отвисает челюсть, а колени начинают дрожать.
– О черт. Я… о мой бог, я… пожалуйста, не убивай меня!
– я, наконец, умоляю.
– Пожалуйста, я…
– Твои глаза, - тихо говорит он, поднимаясь на ноги.
– Они черные.
Я сглатываю, моргая, борясь с желанием подбежать к зеркалу и посмотреть.
– Я видел это раньше, в святилище, - я не понимаю его слов.
– Но вот они.
В его словах нет злости, они… преисполнены благоговения.
Я напрягаюсь, когда он подходит ближе, но не смею пошевелиться, на случай, если я неосторожно использую какую-нибудь другую магию против гребаного правителя.
Он подходит, и я остаюсь совершенно неподвижной, пока его глаза ищут мой взгляд. Я завороженно смотрю, как его дар выходит на поверхность, его глаза светятся сплошным белым светом, как у любого другого Одаренного, которого я видела до сих пор.
Но он сказал, что мои черные, и Зик тоже кое-что
Найт кивает.
– Зик видел их. Министерство, они тоже видели в его воспоминаниях.
Белые глаза Найта продолжают светится, и в моей груди разгорается жар.
Энергия пульсирует во мне, и низкий гул раздается, из какой-то более глубокой части его.
– Найт, - я не хотела произносить его имя.
– Ты… - он смотрит мне в глаза, как будто не видит меня. Как будто он видит кого-то или что-то другое.
– Ты гребаное совершенство.
Мгновение спустя его лицо преображается. Вспыхивают гнев и разочарование, и он отступает от меня. Его губы кривятся, когда он обнажает зубы.
– Держись, блядь, подальше от всех, ты меня понимаешь? Особенно от моей семьи, и если я снова увижу тебя рядом с Зиком, я, блядь, буду душить тебя до смерти снова и снова, и только когда ты превратишься в груду никчемной гребаной плоти на полу, умоляющую, чтобы это закончилось, я убью тебя.
С этим образом, запечатлевшимся в моем сознании, он уходит, и ничто в моей жизни никогда не было яснее, чем мысль, которая приходит в голову мгновение спустя.
Я должна выбраться отсюда.
Я должна убираться нахуй отсюда и сейчас же.
Эта мысль не должна навевать грусть. Это то, чего я хочу.
Уйти. Вернуться домой.
Так почему, черт возьми, мое сердце чувствует, что оно разбивается, и уже не в первый раз?
Найт
Это сработало. Мое принятие в ту ночь, когда я украл у нее память обо мне и нашей связи, о том, как я хладнокровно, блядь, убил Бена.
Ее дух вырвался на свободу, и она чертовски великолепна. Сильная, смуглая и с каждым днем становится все более беспокойной.
Черт! Мне нужно увести ее отсюда, пока она не убила всех, кто стоит на пути к тому, чего она хочет.
Меня.
Моей связи.
Мой гребаный монстр, который оплакивает ее за клеткой, которую я воздвиг вокруг него. Не то чтобы я мог освободить его, если бы захотел. Чтобы это произошло, она должна принять меня, как своего, а я упустил единственный гребаный шанс на это. Я украл у себя свою гребаную пару.
«Я, блядь, не могу ее оставить. Они убьют ее, если узнают, кто она такая», - напоминаю я себе.
Или они попытаются, и она в конечном итоге сделает то, чего они все боялись - она разнесет их всех к чертям, как это сделал ее отец.
Или я убью их всех за попытку прикоснуться к тому, что принадлежит мне, и повести мой народ на войну еще до того, как корона будет возложена на мою голову.
Мне нужно, чтобы она была подальше отсюда. Я мог бы сделать это одним предложением, как я сделал со змеиной цыпочкой, но слова, блядь, не складываются. Вот почему я еще не выбрал гребаную королеву.