Судьба штрафника. «Война всё спишет»?
Шрифт:
На нашем переднем крае жизнь бойцов еще более осложнилась. Снег растаял, вся равнинная болотистая местность покрылась водой. Окопы и траншеи отрывать было нельзя, поэтому создали кочующие дозорные группы, а на особо опасных направлениях из бревен делали настилы на болоте, на которые ложились бойцы.
Во исполнение приказа командования выйти на берег Ловати началась подготовка к наступлению. Был разработан план захвата села на берегу реки, которого, как и везде, как такового не было, было лишь место его расположения на сухом возвышенном берегу. Враг сильно укрепил это место — траншеи полного профиля,
Было решено ночью саперными группами расчистить проходы в проволочных заграждениях и минных полях, скрытно штурмовыми группами проникнуть за проволоку и залечь перед вражескими траншеями. Затем, после получасовой артиллерийской и минометной подготовки штурмовые группы должны были обрушиться на ключевые пункты немецкой обороны, а остальные бойцы — устремиться к ним на помощь.
Для наступления был выделен батальон, усиленный артиллерией, минометами, пулеметной ротой и саперами, командование которым было поручено капитану Кравцову. Развивать наступление после захвата деревни путем удара по флангам врага должен был приведенный в готовность полк.
Поначалу все шло по плану. Ночами саперы незаметно сделали проходы в минных и проволочных заграждениях, прочесали лес, убрав мины-сюрпризы. Штурмовые группы начали просачиваться по-пластунски к переднему краю и накапливаться для броска на траншеи и дзоты врага. Взвилась сигнальная ракета, и в немецких окопах засверкали молнии разрывов — началась артподготовка.
По второй ракете штурмовые группы бросились вперед, следуя за огнем своей артиллерии, за ними поднялся батальон Кравцова. Наша артиллерийская подготовка закончилась, и уже в рядах наступающих заплясали разрывы вражеских снарядов и мин. Из немецких дзотов ударил кинжальный пулеметный огонь, но он стал гаснуть по мере продвижения штурмовых групп по траншеям. Немцы поначалу отчаянно сопротивлялись, но теперь разбегались на фланги прорыва, а некоторые, прижатые к Ловати, бросались в реку на льдины начавшегося ледохода. Ночная атака удалась — деревня была занята.
На флангах шла ожесточенная схватка. Враг, опомнившись от неожиданности, перебросил резервы с соседних участков и с обоих флангов отрезал участок прорыва, окружив батальон Кравцова в деревне. Наши артиллерия и минометы израсходовали боекомплект, да и не могли вести огонь, рискуя поразить своих.
Командир дивизии, когда сообщили об окружении батальона, потемнел лицом. Стремясь выполнить еще февральскую задачу командования выйти на Ловать, он достиг этого, хотя и на небольшом участке и без поддержки соседей, а теперь все идет насмарку. Мало того, усиленный батальон попал в окружение.
Капитохин послал своего заместителя выправить положение и любой ценой выручить батальон. Пастухов выехал из штаба в сопровождении бойцов взвода охраны, от которых я и узнал обо всем, что произошло после. Пастухов приехал на передовую и пришел на командный пункт Кравцова. Там находились командир полка, стоящего в резерве, артиллеристы, связисты — самого Кравцова не было. Пастухов закричал:
— Где Кравцов? Кравцова ко мне!
Посыльные бросились на поиски. Связисты начали обзванивать части, спрашивая о Кравцове. Он оказался в недалеком тылу у артиллеристов. Когда
— Ты что наделал, сукин сын? Где ты был?
Кравцов ответил, что он налаживал снабжение боеприпасами, так как боекомплект израсходован и у пехоты, и у артиллерии, и у минометчиков, стрелять нечем.
— Ты прятался в тылу! — кричал Пастухов. — Ты трус, ты покинул свой батальон, бросив его на произвол судьбы в окружении. Раздевайся!
Стоявшие вокруг командиры и бойцы взвода охраны замерли.
— Раздевайся, тебе говорю! — ревел Пастухов.
Трясущимися руками Кравцов стал раздеваться и складывать одежду на еще не стаявший снег. На гимнастерке сверкнул орден Красного Знамени.
— Сапоги и брюки тоже!
Кравцов скакал на одной ноге, теряя равновесие, снял сапоги и брюки.
— За трусость и дезертирство с поля боя получай!
Пастухов выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в голову Кравцова. Тот замертво свалился на подтаявший снег, дергаясь в предсмертных конвульсиях.
Пастухов резко повернулся и пошел на КП. Окружающие стояли ошеломленные и бледные, с ужасом глядя на тело Кравцова. Кровь залила его лицо и лужей растекалась по снегу.
На КП Пастухов приказал командиру полка подготовить полк к атаке, командирам дивизионов велел по сигналу провести 20-минутную артподготовку по местам, занятым противником на участке отсечения нашего батальона.
— Да по своим не угодите! Выдвиньте корректировщиков вплотную к линии обороны противника. Смотрите у меня! — пригрозил он. — После артподготовки полку атаковать противника, пробиться к батальону и занять оборону, усилив фланги, отражать контратаки. Яхонтов! Бери всех своих и помогите поднести снаряды на позиции наших батарей. Свяжите меня с Капитохиным!
Во второй половине дня после артподготовки наш полк атаковал врага, смял его и соединился с батальоном, сбросил противника в реку и начал расширять плацдарм, атакуя на флангах оборону противника. Соседи помогали артогнем, не давая немцам подтянуть резервы.
Из-за Ловати икали шестиствольные «ишаки», на захваченных нашими частями позициях в деревне и дальше по берегу реки метались взрывы, но бойцы сидели в траншеях и дзотах, отбитых у врага, и несли незначительные потери. Ловать вместе со льдом несла немецкие трупы.
Поздно вечером взвод охраны вернулся в штаб вместе с Пастуховым. Я узнал, что Яхонтов, мой ближайший товарищ, погиб. Он нес снаряд к орудийной батарее, недалеко разорвалась мина, и большой осколок ударил Яшу в спину под лопатку. Так я лишился очередного друга…
Рано утром на следующий день я проснулся от чьего-то тревожного разговора вполголоса. Офицеры впопыхах выскакивали из избы, вышел и я. На улице была промозглая сырость и холод, туман слоями плыл по лесу. Вдоль просеки, всматриваясь, бежали бойцы и офицеры штаба.
Когда я подошел, мороз пробежал у меня по коже. Вдали, витая в воздухе, по просеке медленно продвигалась к нам… сама смерть! Во всем белом, как и положено смерти, с провалами глазниц в черепе, она медленно приподнималась в воздухе и так же медленно опускалась, пошатываясь из стороны в сторону, передвигала ногами и балансировала руками.