Судьба Шута
Шрифт:
Риддл сел и с раскрытым ртом следил за Уэбом и Свифтом. Ни для кого не было секретом, что Уэб и Свифт входили в группу Уита, сопровождавшую Дьютифула. Я вздрогнул, понимая, что едва не выдал свою принадлежность к Древней Крови. Даже Олух сонно посмотрел в нашу сторону.
Свифт плюхнулся на стул и проворчал:
– Опасность. Какая опасность в том, что в мире появится наконец живая тварь, которой будет до меня дело?
– Опасность состоит в том, что ты собирался установить связь с существом, о котором тебе ничего не известно. Есть ли у него самка? Потомство? Возьмешь ли ты его с собой, когда мы уплывем с острова, или останешься здесь? Что он ест и как часто нуждается в пище? Готов ли ты остаться с ним на все время его жизни или забрать с собой туда, где нет его собратьев, навсегда лишив
Свифт бросил на Уэба свирепый взгляд.
– Вот уж не думал, что обладатели Уита следуют правилам, когда связывают себя с животными, – неожиданно заговорил Риддл. – Мне всегда казалось, что они способны соединиться с любым животным – на час или на год.
– Ошибочное представление, – мрачно заметил Уэб, – которое разделяют многие люди, не принадлежащие к Древней Крови. Что ж, это неизбежно, когда нам приходится держать свою жизнь в тайне. Вам кажется, что мы можем использовать животное, а потом отбросить его, как ненужную одежонку. Так людям легче думать, что мы способны заставить медведя задрать целую семью или натравить волка на чужих овец. Связь при помощи Уита не означает, что человек обретает власть над животным. Это союз, основанный на обоюдном уважении, на всю жизнь. Ты понимаешь, Свифт?
– Я не хотел сделать ничего плохого, – упрямо сказал он.
В его голосе я не заметил ни малейшего раскаяния.
– Как и ребенок, который играет с огнем и сжигает дом. Мало не желать зла, Свифт. Если ты хочешь стать достойным человеком Древней Крови, ты должен уважать наши законы и обычаи постоянно, а не только в те минуты, когда это тебе удобно.
– А если я не стану? – угрюмо спросил Свифт.
– Тогда называй себя Полукровкой, ибо это будет правильно. – Уэб тяжело вздохнул. – Или ты превратишься в изгнанника, – тихо добавил он. Я чувствовал, что он старался не смотреть на меня, когда произносил последние слова. – И почему только некоторые люди предпочитают жить вдали от себе подобных, не понимаю…
XI
УИСЛИНГТОН
Впечатляет привязанность женщин к земле их клана. В легендах часто повторяется, что земля сделана из плоти и костей Эды, а море принадлежит Элю. Все земли принадлежат женщинам клана; мужчины, родившиеся в клане, могут обрабатывать землю и помогать собирать урожай, но только женщины определяют, как его распределить, а также решают, что, где и как сеять. И дело тут не только во владении землей, но и в почитании Эды.
Мужчин можно хоронить где угодно, и большинство находят последний приют в море. Но все женщины должны быть похоронены среди полей своего клана. Могилы почитаются в течение семи лет, и все это время землю, где покоится прах, ничем не засевают. Затем ее вспахивают, и после сбора первого урожая с такого поля устраивается пир.
В то время как мужчины Внешних островов по сути своей путешественники и могут оставаться вне дома в течение многих лет, женщины обычно проводят почти всю жизнь поблизости от земель, где они рождены. После заключения брака предполагается, что мужчина будет жить в доме женщины. Если женщина Внешних островов умирает вдали от родной земли, люди делают все возможное, чтобы похоронить ее в полях клана. В противном случае весь клан считается опозоренным. Кланы могут начать войну только для того, чтобы вернуть тело женщины в родную землю.
Мы гостили в Уислингтоне в материнском доме нарчески в течение двенадцати дней. Нас принимали довольно странно. Чейд и принц Дьютифул ночевали на скамьях первого этажа материнского дома. Группа Уита жила вместе со стражниками в доме воинов вне стен материнского дома. Олух и я продолжали ночевать в хижине, где нас часто навещали Риддл и Свифт. Каждый день Чейд отправлял двух стражников в деревню для покупки провизии. Часть пищи они оставляли нам, а остальное относили в материнский дом. Хотя Блэкуотер обещал нас кормить, Чейд
Впрочем, были и положительные стороны в нашем длительном пребывании в Уислингтоне. Олух постепенно поправлялся. Он все еще кашлял и быстро начинал задыхаться во время прогулок, но его сон стал спокойнее. Он даже проявлял интерес к окружающему миру, охотно ел, к нему возвращалось хорошее настроение. Однако он затаил на меня обиду за то, что я заставил его подняться на борт корабля, к тому же он уже понял, что покинуть остров можно только по морю. Любые мои попытки поговорить с ним заканчивались напоминанием о моем предательстве. Иногда мне было легче совсем не разговаривать с Олухом, но я все равно ощущал его неудовольствие, направленное в мою сторону. Меня все это ужасно злило – ведь я потратил столько сил, чтобы завоевать его доверие. Когда я поделился своим беспокойством с Чейдом, он отмахнулся от меня, заявив, что так было нужно.
– Было бы гораздо хуже, если бы он во всем винил Дьютифула, ты же сам должен это понимать. В данном случае ты будешь выступать в роли мальчика для битья, Фитц.
Я знал, что Чейд прав, но его слова меня не утешили.
Риддл ежедневно проводил несколько часов с Олухом – в тех случаях, когда Чейд хотел, чтобы я незаметно присматривал за принцем. Уэб и Свифт часто навещали нас. Казалось, Свифта отрезвили упреки мастера Уита, и теперь мальчик вел себя уважительно по отношению к Уэбу и ко мне. Я ежедневно занимался со Свифтом, требуя, чтобы он не только фехтовал, но и стрелял из лука. Олух охотно приходил на овечье пастбище понаблюдать за нашими поединками на деревянных мечах. Когда мальчику удавалось нанести удачный удар, Олух всегда подбадривал его радостными криками. Должен признаться, что мне было легче стерпеть синяки от пропущенных ударов, чем его радость.
Мне самому тренировки были даже нужнее, чем Свифту, но обучение мальчика давало возможность не только поддерживать свои навыки, но и демонстрировать мастерство перед обитателями Внешних островов. Они не собирались специально, чтобы понаблюдать за нашими упражнениями, но время от времени я замечал, как за нами издалека подглядывают мальчишки. Раз уж я стал объектом внимания, пусть знают, что прикончить меня будет непросто. Вряд ли они болтались там из чистого любопытства.
Я постоянно ощущал ненавязчивую слежку. Куда бы я ни направлялся, всякий раз кто-нибудь из местных жителей оказывался рядом. Я не мог указать на конкретного мальчишку или старуху, которые за мной шпионили, и все же не проходило и минуты, чтобы я не чувствовал спиной чужие взгляды.
И еще мне казалось, что опасность грозит Олуху. Мне не нравилось, как косятся на нас прохожие. Они старались обойти нас стороной, словно мы несли в себе заразу, и смотрели нам вслед, точно увидели двухголового теленка. Даже Олух обратил на это внимание. Я заметил, что он начал бессознательно применять Скилл, чтобы на него поменьше обращали внимание. Нет, это не было прежним выплеском «Вы меня не видите!», который однажды чуть не сбил меня с ног, он пытался убедить всех в своей незначительности. Я решил поделиться своими тревогами с Чейдом.
Мне редко удавалось поговорить со своим старым наставником, а сообщения, которые я передавал ему при помощи Скилла, были короткими – мы решили, что ему следует беречь силы для общения с Дьютифулом. Чейд также сказал, что, раз уж Пиоттр Блэкуотер думает, будто я являюсь телохранителем принца, я могу открыто выполнять свои обязанности.
– До тех пор, пока он не поймет, что ты не простой стражник, – предупредил Чейд.
И я старался играть роль незаметного телохранителя принца. Хотя Дьютифул никогда не жаловался, я понимал, что его смущает мое постоянное присутствие. Местные жители считали Дьютифула и Эллиану супругами. Никто не пытался их сопровождать. Лишь присутствие Пиоттра, неизменное, как придорожный камень, напоминало нам, что семья нарчески хочет, чтобы их отношения оставались невинными до тех пор, пока Дьютифул не исполнит свое обещание. Пожалуй, мы с Пиоттром наблюдали друг за другом не менее пристально, чем за Дьютифулом и нарческой. В некотором смысле мы стали партнерами.