Судьба вампира
Шрифт:
Волосы у Лео были короткие, что доставило вампиру меньше хлопот, ведь не пришлось оголять его шею. Ее клыки коснулись белой кожи. Кожа была нежна и буквально таяла на них. Но тут клыки уткнулись во что-то металлическое… Морелия отпрянула, увидев серебряную цепочку на шее бедняги. Цепочку с маленьким крестиком.
В следующий миг она сорвала ненавистное украшение с шеи жертвы, бросила его на пол, растоптала. А вместе с ним и все его чувства — преступный пережиток прошлой жизни.
Любовь, восторг и радость, отчаяние, сомнения и страх — все,
Голод был ее хозяином. Голод — особое жжение в области груди, слабое постукивание ледяных пальцев о замершее сердце, он заставил ее раскрыть рот, хотя сама она того не хотела.
Остался шаг, всего лишь один шаг, хрустальный миг пленительного счастья, до которого подать рукой.
В глазах помутилось, и на какое-то время она потеряла власть над жертвой. Парень очнулся, всполошился и даже успел схватить ее за волосы, но в это время она нанесла последний штрих на картину кровавого убийства, впившись клыками в его белое горло.
Синяя венка сонной артерии слабо застучала на зубах. Застыв в ожидании, Морелия еще мгновение наслаждалась прелюдией конца, а потом тоненькая венка жизни лопнула, открывая путь к бездне удовольствия.
Лео застонал. Тихо и протяжно. Если боль и была, то только в самом начале. А потом он чувствовал лишь приятную сонливость и жаркое томление.
В ночь, когда погиб Лео Нож, дом на бульваре Кинкан посетили два человека, идущие по следу таинственной Анны Фабиански. Дом встретил их кромешной темнотой и холодом. На первом этаже, казалось, было даже холоднее, чем на улице. Свет не работал во всем доме. Лишь благодаря зрению писателя им удалось исследовать гостиную и остальные пять комнат, включая кладовую. Опасения Виктора оказались не напрасными — там не оказалось ни Анны, ни ее матери.
В одной из комнат на втором этаже они натолкнулись на труп. Парень лежал лицом вниз в луже собственной крови. Писатель коснулся тела, перевернул его на спину. Горла как будто не существовало — одна сплошная рана от ключиц до подбородка.
— Я знаю его, — Виктор почувствовал, как ледяной обруч сковывает шею, — Это Лео Нож… точнее, Лео Гевал. Парень, который сидел вместе со мной в тюрьме. Это он подсказал мне, где искать Анну. Вероятно, его уже выпустили, — Виктор пожал плечами. — Но зачем он пришел сюда? Может, чтобы встретиться со мной…
— Но наткнулся на Анну… Или ее мать.
— Ты думаешь…
— Я уверен в том, что здесь замешано все семейство Фабиански. Если Анна жила в этом доме вместе с матерью, та не могла не знать, кто она такая. А, скорее всего, сама была вампиром.
— Есть еще служанка. Морелия.
— Нам надо готовиться к худшему. Их становится все больше, — сказал Тэо. — Неизвестно, сколько еще людей за эту ночь станут такими же, как убийца этого бедняги.
Глаза покойника вздрагивали под веками, почерневшая рана сочилась кровью. Его еще можно было назвать получеловеком, он находился в том аморфном состоянии, которое было хорошо знакомо писателю. Полупокой летаргии с осознанием всего, что происходит вокруг. Уже не человек, но еще не вампир.
— Мы ведь можем ему помочь? Он еще имеет шанс на возвращение?
— Не думаю, у него практически отсутствует горло. Даже не думаю, что он станет вампиром. Скорее всего, его ждет мучительная смерть от потери крови. Но мы все равно должны закончить дело.
— Он говорил мне, что знал Анну Фабиански и пытался ухаживать за ней.
— Вероятно, сегодня был именно тот день, когда он заходил к ней в гости, — Тэо наклонился, чтобы лучше рассмотреть ужасную рану, и уловил едва заметное движение рукой лежащего человека.
— Пора, — сказал он и убрал распущенные волосы с лица. — Если мы не поторопимся, нам придется воевать, — и кивнул на спрятанный у писателя под плащом серебряный клинок.
— Но почему я?
— Ты должен привыкнуть, — лицо орнана выражало безусловность, с которой трудно было спорить.
И тут послышался тихий, жалобный, почти звериный стон боли. Покойник очнулся. Он стал подниматься. Глаза под дрожащими веками открылись. Острый взгляд метнулся к людям… — Решай, — наконец, сказал Тэо Брукс.
— Он может выжить… — неуверенно возразил Виктор.
— Нет, аура его слишком темна. Его уже не спасти. Сделай это!
Боль застила глаза, но ответственность за то, что ему предстояло совершить, была куда важнее этой боли. Сжав волю в кулак, писатель наклонился и нанес смертельный удар.
Скрипнула дверь в небытие.
Лео вздрогнул, издал протяжный вопль и замер. В глазах его отразилось изумление. И Виктор подумал о том, как вовремя он обрубил эту нить, ведущую его на путь кровавого безумства. Еще до того, как парень успел осознать, что воскрешение возможно.
После того, как все было кончено, Виктор сел на пол и устремил свой взор на орнана.
Они смотрели друг на друга несколько секунд. Потом писатель спросил:
— Скажи мне, Тэо, как перенесла твоя возлюбленная свое обращение?
— Ей было тяжело. Но она держалась достойно. До самого конца.
— Ей было за что держаться. А за что держаться мне?
— Подумай, неужели ты никогда никого не любил?
Взгляд писателя переменился. В нем стало больше серого отчаяния и боли. Решительность охотника уступила грустной отстраненности. Он смотрел в окно, а на глаза наворачивались слезы.
— Не помню. Мне кажется, любил. Но ее лицо как в тумане. Воспоминания разрозненны, не точны. Они, как осколки разбитого зеркала. Царапают мне руки в кровь, когда я пытаюсь собрать их воедино. И больше всех царапает один осколок, он самый острый. — ??