Судьба Вайлет и Люка
Шрифт:
Я открываю дверь, готовая броситься через гостиную к раздвижной стеклянной двери, но резко останавливаюсь, когда замечаю Грейсона на кухне с набором ингредиентов для выпечки на столешнице и красной миской для смешивания. Он готовится испечь печенье или что-то в этом роде, а с iPod играет «Демоны» группы «Imagine Dragons». Он довольно высокий, со светлыми волосами и светло-голубыми глазами. На нем серая приталенная рубашка, поверх которой черная рубашка с расстегнутыми пуговицами.
Его голова наклонена вниз, когда он изучает
— Привет.
Мы с ним пересекались только в университете и несколько раз в моей комнате в общежитии. Мы никогда не разговаривали, и он всегда казался довольным этим.
Я выдавливаю натянутую улыбку, пробираюсь мимо журнального столика и коробок посреди пола и направляюсь в свою комнату, придумывая альтернативный способ восстановить контроль над своими мыслями и сердцем. Когда я прохожу мимо кухонного островка, его взгляд останавливается на моих руках, на царапинах, которые опухли и воспалились.
— Иисус. — Он обходит стойку и подходит ко мне. — Что случилось с твоими руками?
— На меня напала кошка, — говорю я, продолжая двигаться в свою спальню, нуждаясь в том, чтобы побыть одной и сбежать единственным известным мне способом.
Он слегка хватает меня за руку, заставляя меня остановиться прямо перед тем, как я достигну коридора со спальней и ванной справа и еще одной спальней слева, моей спальней, в которой мне нужно быть прямо сейчас.
— Должно быть, это был чертовски большой кот, — констатирует он, рассматривая царапины, проводя пальцами вверх и вниз по моей руке. — Ты должна нанести на них немного перекиси, или ты заработаешь инфекцию.
— Обязательно, — отвечаю я, осторожно высвобождая руку из его хватки и прикрывая царапины ладонью. — Собственно, туда я и направлялась.
Он улыбается, но выглядит смущенным.
— Хорошо, дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится. — Он поворачивается к кухне и возвращается к плите. — Не хочешь помочь мне приготовить пирожные?
Я делаю паузу.
— Серьезно?
Он берет пачку масла и начинает ее разворачивать.
— Это просто готовка, Вайолет. Не нужно напрягаться. — Уголки его губ приподнимаются, когда я подхожу к нему с любопытством.
— Да, но как насчет Сета? — спрашиваю я, упираясь локтями в стойку, когда он бросает кусок масла в миску.
— Что насчет Сета?
— Не кажется ли тебе, что он не в восторге от того, что ты тусуешься со мной, ведь я мегера и все такое.
— Ну, поскольку я не очень люблю мегер или женщин в целом, я почти уверен, что он не будет возражать. — Он улыбается, и это, наверное, самая счастливая улыбка, которую я когда-либо видела.
— Я не это имела в виду, — говорю я. — Я имела в виду то, что у него, кажется, проблемы со мной.
— Он просто любит драму, — объясняет он, открывая еще одну пачку масла. — Он справится с этим,
— Украсть его славу?
— Да, ты очень колоритная. — Он смотрит на меня взглядом, от которого мне становится легко внутри, и мне как бы хочется его обнять.
Я опускаюсь на стул.
— А колоритность — это хорошо, верно?
— Конечно. — Он протыкает кусок масла ложкой. — Кроме того, мы с тобой будем тусоваться на работе, когда я начну свою работу в «Мунлайт дайнинг». Это неизбежно.
— Ты собираешься работать в «Мунлайт дайнинг и дринкс»? — Спрашиваю я.
Он кивает.
— Да, я начинаю во вторник.
Я стараюсь не думать о том, что у меня сейчас только одна работа и гораздо больше счетов. Кроме того, заработок, который я получала от сделок, больше не вариант. Моя жизнь меняется, и я не знаю, хорошо это или плохо.
— Ну, вот небольшой совет: большинство ночей поток людей очень маленький, а чаевые — отстой.
— Спасибо за информацию. Тогда я позабочусь о том, чтобы обслужить как можно больше клиентов. Таким образом, чаевые, которые я получу, компенсируют это. — Он улыбается мне. — Я умею ослеплять.
— Не сомневаюсь. — мне смешно — Думаю, мы с тобой могли бы поладить, Грейсон.
— Ты так думаешь? — дразнит он легким тоном, откладывая ложку. — Знаешь, что, по моему мнению, было бы идеальным моментом для знакомства с новым соседом по комнате? Выпекать вместе пирожные.
— Я не пекла пирожных или чего-то еще с шести лет, — признаюсь я.
Он прижимает руку к сердцу и качает головой.
— Ну, мы должны это изменить. Конечно, лучше всего сближают пирожные «Брауни» — если ты понимаешь, о чем я, но у меня нет никакого горшка.
— Пирожные с травкой? — заинтересованно спрашиваю я.
— О, да. — Он берет миску и направляется в угол кухни. — Мои родители были хиппи и постоянно делали их.
— И позволяли тебе их съесть?
— Нет, но я начал красть их, когда мне было около пятнадцати лет, тогда я проходил подростковую бунтарскую стадию. Не буду врать, я до сих пор иногда делаю это, когда хочу расслабиться.
— Ты тоже носил темную одежду и писал депрессивные стихи?
— Да, к темной одежде. — Он открывает микроволновку и ставит миску внутрь. — Но не к поэзии. Мне больше нравились тексты и музыка.
— Ты все еще пишешь? — Спрашиваю я. — Или играешь на чем-нибудь?
Он качает головой, закрывая дверцу микроволновки.
— Нет, я, может быть, и увлекался этим, но я был не очень хорош. — Он нажимает кнопки на микроволновке, и она включается. Затем он поворачивается и откидывается на стойку лицом ко мне, скрестив руки на груди. — Так какой была твоя мятежная фаза, Вайолет?
Я бросаю взгляд на свою темную одежду, скрывающую татуировки.
— Думаю, я все еще могу проходить через это.