Судьба
Шрифт:
Иннокентий захихикал, содрогаясь всем отощавшим телом.
— Нашел предателя. То Яковлев все изводил: «Предатель! Предатель!» Теперь ты. Стар я стал, никуда не годный… Сам посуди.
Коробейников спрятал оружие.
— Яковлев унес ноги или ухлопали?
Иннокентий замялся:
— Убили его… Почти всех перебили. А которые сдались в плен, тех отпустили.
— Отпустили? — переспросил Коробейников в изумлении.
— Как съездилось в Чурапчу? — не без ехидства спросил Иннокентий, когда они вошли в дом.
Коробейников
— Как там наше правительство? Когда собираются переезжать в Якутск?
— На чужом горбу оно бы переехало. Господин Куликовский набросился на меня с упреками: «Плохо воюете, давно пора быть в Якутске». А с чем, говорю, воевать? Пополнения не даете, оружия не даете. «А где я, отвечает, возьму пополнение? Министров своих пошлю? Так у меня их всего двадцать штук, и все старые, не годятся в солдаты».
— Яковлев говорил: пятьдесят министров. Остальные разбежались?
Глухой к юмору Коробейников продолжал негодовать:
— Спрашиваю у него: «Так будет пополнение для армии или нет?» — «Проводите, говорит, всеобщую мобилизацию. Закон мы уже приняли. Тех, кто уклоняется, предавайте военно-полевому суду. Вы же — армия! Сила!..»
— Ну, раз есть закон, больше ничего не надо. — Иннокентий явно издевался. — Все на законе держится.
Коробейников пробыл в Кильдемцах три дня. В деревню вернулись двадцать два бандита, уцелевшие в недавнем бою. Среди них было четверо из тех, что побывали в плену у красных.
Главнокомандующий потребовал их к себе.
— На что вы рассчитывали, когда сдавались в плен к большевикам? — спросил он, хмурясь.
У порога стояли четыре уже не молодых мужика, тупо уставясь на своего начальника.
— Ну?.. — Коробейников начал терять самообладание. — Понимаю, шкуру спасали. Боялись, как бы красные ее не продырявили! Сдались вместе с оружием и лошадьми. А вернулись с пустыми руками. Давай им опять оружие, лошадей! А у меня нет ни конного завода, ни оружейных складов. Что же прикажете с вами делать?
— Не мы одни сдались, — охрипшим голосом сказал бандит с обмороженным ухом.
— Так ты еще, голубчик, оправдываешься!.. «Не мы одни!» — передразнил его Коробейников. — Я вас отучу сдаваться! Расстрелять их перед строем!
Тот, что с обмороженным ухом, бросился Коробейникову в ноги. Всех четверых вытолкали за порог, скрутили.
Через полчаса Иннокентий услышал за воротами истошные крики и четыре выстрела.
На третий день вечером на взмыленной лошади прискакал Барсуков и огорошил главнокомандующего новостью: уже у самого Бестяха на белый отряд налетели красные и почти всех порубили шашками. Удалось спастись только Филиппову и еще троим.
— А где же Филиппов? — страшно багровея, спросил Коробейников.
— Уехал домой. Велел передать поклон.
— Как домой? Он же на военной службе.
Барсуков пожал плечами.
— А его я повешу, — пообещал Коробейников. — А имущество конфискую для нужд
Блокада Амги продолжалась. С тех пор как в отряде Гудзинского побывал Федор Владимиров, ни одному связному не удалось пробраться сквозь бандитские кордоны.
Приближалась весна. С приходом весны крепли надежды осажденных на помощь, которую ждали из Якутска. Но вот и март пролетел, наступил апрель, а положение оставалось прежним.
Ночами со стороны Чапчылгана бандиты кричали:
— Эй, красные! Сдавайтесь! Всех ваших перебили под Табагой.
Еще один боец вызвался пройти заслон и пробраться в город.
Гудзинский разрешил.
Бойца переодели в крестьянское платье, проводили…
А на следующий день «братья» уже кричали:
— Мы поймали переодетого вашего! Всех переловим!
К концу апреля снег сошел. Кое-где на полях остались еще белые пятна — дотаивали сугробы.
Гудзинский, посоветовавшись с командирами, решил прощупать бандитское кольцо — всем надоело сидеть без дела.
Двадцать второго апреля отряд тщательно готовился к бою: чинили обувь, сбрую. На рассвете выступили, выбили из Чапчылгана бандитов, взяли пленных. Попался и Васька Барсуков, который приехал от Коробейникова для связи с бандой, окружавшей Амгу.
Допрашивал его сам Гудзинский. Трусоватый Васька все выложил, что знал: Коробейников с отрядом в восемьдесят человек идет на Амгу, чтобы покончить с засевшими там красноармейцами. Будет здесь завтра вечером.
Захватив трофеи, красные вернулись в слободу.
X
Двадцать седьмого апреля Всероссийский Исполнительный Комитет издал декрет об образовании Якутской Автономной Советской Социалистической Республики. По всему Якутску были расклеены тексты телеграммы из Москвы, написанные на машинке и от руки. Возле каждой такой бумажки толпились горожане. Неграмотные просили читать вслух.
Выразительнее всех читал статный широкоплечий человек в милицейской форме. Правый глаз милиционера со шрамом на веке щурился, голос дрожал от волнения: «Дорогие товарищи, поздравляем вас с образованием Якутской Автономной Советской Социалистической Республики. ВЦИК».
Сквозь толпу к милиционеру пробился молодой, стройный военный.
— Сынок… — заулыбался милиционер, протягивая к нему руки.
Они обнялись, потом стали поздравлять друг друга…
…Через два дня эскадрон под началом Федора Владимирова отправился на помощь осажденным в Амге.
В большом аласе, по ту сторону речки Буор-Ылар, конники наткнулись на одинокую юрту. Поблизости от нее две тощие коровенки щипали прошлогоднюю траву. Пожилой якут вышел из юрты.
— Бандитов здесь не видно? — поздоровавшись, спросил Федор.