Судьба
Шрифт:
Вперед вышли еще четверо: пожилой мужик с голым черепом — он все время потирал рукой зябнувшую голову, два парня, похоже братья, в засаленных жеребячьих шубейках и длинный неуклюжий детина с большим синяком под глазом.
— Кто это тебя так разукрасил? — спросил комиссар.
— Господин поручик Яковлев, — неожиданно высоким голосом ответил детина.
— Больше нет желающих воевать против тойонов, за Советскую власть? — Семенчик обвел взглядом остальных пленных. — Ну, что ж, можете идти на все четыре стороны. Отпускаем. Но
— Дай бог тебе здоровья, большой начальник! — за всех ответил длинный бандит с козлиной бороденкой. — И твоему родителю пусть будет на душе легко. Спасибо. — Он низко поклонился Семенчику и Федору. — А что я вам говорил? — обратился он тут же к своим. — Не убивают красные ни за что ни про что. Не убивают они! Что я вам говорил?..
Освобожденные гурьбой вышли за ворота.
Комиссар отдал распоряжение покормить бойцов. Во двор ввезли дымящуюся походную кухню.
Строд, Семенчик и Федор вошли в купеческий дом. Здесь был полный разгром: перевернутые столы и стулья, опрокинутые шкафы. Стекла в окнах побиты.
— Кто здесь живой? — крикнул по-якутски Федор.
Ответа не последовало.
— Э-эй! — закричал Строд.
В другой комнате зашаркали чьи-то шаги. Послышался старческий кашель. На пороге появился сгорбленный старик. Федор и Семенчик с трудом узнали в старике Иннокентия.
— Добро пожаловать в дом, господа красные. Слава богу, не сгорел и крыша не завалилась. За остальное — извините. — Он обвел рукой разбитую опрокинутую мебель. — И угостить вас нечем.
— Здравствуй, Иннокентий — громко поздоровался Федор.
— Здравствуй, Федя. А я тебя сразу признал. По голосу. Ну, что, разыскал сыночка, Семенчика?
— А вот он, ваш крестник! Больше меня вырос.
Иннокентий проворно повернул голову к Семенчику и, глядя снизу вверх, приветливо заулыбался, показав беззубые десна.
— Ну, слава богу, нашли друг друга. Слава богу! Теперь Майю, поди, ищете?
— Майи уже нет на свете, — скорбным голосом сказал Федор. — Убили Майю. Федорка Яковлев убил.
— Яковлев? — переспросил старик окрепшим вдруг голосом. — У-у, душегуб! Да его казнить мало! Это он привел ко мне всю эту свору! Все душегубы, погибели на них нет! Антихристы!.. У них главарь — Коробейников. Вот тоже ирод!
— А где он? — спросил Строд.
— В Чурапчу подался.
— Зачем?
— Слышал, разговаривали они промеж собой. Коробейников хвастался, что добудет в Чурапче тыщи две солдат, орудий и возьмет Якутск.
Строд засмеялся.
— Откуда там у них в Чурапче солдаты и орудия? — спросил Семенчик.
— Какие там солдаты! — ответил Иннокентий. — Ни черта у них нет за душой. Филиппов как-то хватил лишку и разоткровенничался. Говорит, не желают люди идти в якутскую освободительную армию. А кто и пошел,
— Все это нам известно, — нахмурился Строд. — Филиппов у них начальником штаба. Где он сейчас, не знаете?
— Филиппов? Уехал в Бестях засаду на красных делать. Вчера мне Яковлев проболтался. Из него, как из дырявого мешка, все сыплется. Не поймешь, когда он врет, а когда правду говорит. Болтал тут, будто идет большой обоз красных с орудиями…
— Сколько солдат взял с собой Филиппов? — спросил Строд. — Не говорил этот, как его, Яковлев?
— Говорил. Какие у него секреты? Сто или двести…
— А точнее?
— Запамятовал. Голова моя дырявая! А знал ведь, старый хрыч! В Бестях — это я запомнил. У меня там дальний родственник живет.
Командиры вышли во двор посовещаться.
— Бери, комиссар, эскадрон и перехвати Филиппова с бандой. — Строд достал карту.
— Я знаю туда дорогу. — Семенчик подтянул ремень на гимнастерке. — Разрешите самому отобрать бойцов и лошадей?
— Действуй. На сборы даю сорок минут.
В тот же день красные отряды ушли из Кильдемцев.
IX
Жалкие остатки бандитского отряда, вырвавшегося из Кильдемцев, потянулись на север. У Кангаласской горы перепуганные бандиты перешли на противоположный берег Лены. По дороге они распускали страшные слухи о том, как на Кильдемцы налетели красные. Всех жителей перерезали, а деревню сожгли дотла.
Коробейников вернулся в Кильдемцы на следующий день. Привел пополнение — сорок новых «братьев». По дороге главнокомандующий узнал, что в Кильдемцах побывали красные, и потому приехал взвинченный и злой. Увидев во дворе сгорбленного Иннокентия, Коробейников набросился на него с бранью:
— А как ты уцелел, старый ворон? Или ты якшаешься с красными?
Иннокентий молча прошел мимо.
— Не сожгли усадьбу, видите ли! Я бы на месте красных все с дымом пустил! — давал Коробейников выход своему гневу.
— Зачем же крышу над головой сжигать? — спокойно и рассудительно проговорил старик. — Крыша — она и красным и белым пригодится.
— Ты что, думаешь красных к себе пустить?
— У хозяев нынче разрешения не спрашивают…
— А для тебя, старая песочница, все равно какие, красные или белые!
Иннокентий остановился, обернулся.
— Нет, не все равно. Если по правде, пусть лучше красные. Они ведут себя как люди. В усадьбе было все вверх дном, а теперь, вишь, порядок. Окна в доме застеклили. Подобрали все трупы — и своих, и ваших похоронили. Весь двор был завален. А когда уезжали, старший говорит: «Извини, дед, что потревожили. Война, ничего не поделаешь».
— Так вот ты каков!.. — Коробейников спешился. — Предал нас и не боишься об этом рассказывать? — Он вынул наган.