Судьба
Шрифт:
– За что? За что ты просишь прощения? – не понимает она.
– За все. За твои слезы. За боль. За мой эгоизм. За то, что натворила с тобой Елена… - она останавливает меня, подносит свой пальчик к моим губам.
– Молчи. Не надо. Я…- останавливается, набирает воздуха. Я так люблю тебя! – наконец выдает она. – Я думала, что потеряю тебя. Ты вернул меня к жизни. Ты слышишь?! Я не могу без тебя больше. Не смей никогда меня оставлять! – мое сердце взрывается в бешеной эйфории, отбивая грудную клетку. Хочется кричать и вопить от дикой, раздирающей радости. Мне не показалось,
– Я люблю тебя, моя маленькая девочка, - шепчу ей в губы. – Ты моя. Моя. И я никогда тебя не отпущу и не оставлю. Ты моя жизнь. – Она всхлипывает, целует меня в ответ. Наконец я могу говорить ей слова любви, не боясь ее реакции. И как бы парадоксально это не звучало, так хорошо как сейчас, я себя не чувствовал. Целую ее в макушку. Лиза утыкается мне в шею, глубоко вдыхает, немного подрагивает. Глажу ее волосы, перебираю их.
Мы лежим так уже где-то полчаса. Молчим. Слова не нужны. Все самое главное мы уже сказали друг другу. Слышу звук открывающейся двери. На пороге замирает моя мама, не решаясь зайти. Елизавета поднимается, оглядывается, на ее лице смущение.
– Мам, дай нам еще пять минут, - мама кивает и выходит.
– Слушай меня. Сейчас ты поедешь к моим родителям. И останешься там хотя бы до завтра. Ты отдыхаешь, высыпаешься, хорошо ешь. Там свежий воздух, - чувствую, что мои силы иссекают, их уже практически не осталось.
– Нет. Я не могу. Я уже была дома, отдыхала. Я хочу, остаться с тобой, - возражает она.
– Молчи и слушай меня. Ты делаешь так, как сказал! – Лиза долго смотрит на меня и, наконец, я вижу улыбку.
– Ты вернулся. Уже командуешь?
– Да. И ты делаешь так, как я сказал. Нечего сидеть здесь круглыми сутками. Приедешь завтра. А теперь иди и позови мою мать, - Лиза кивает, встает.
– Стой. Иди сюда. Наклонись, - она наклоняется к моему лицу. – Скажи это еще раз.
Что?
– не понимает она.
– Скажи мне еще раз.
– Я люблю тебя, - склоняется ниже, нежно целует меня.
– Все. Теперь иди, - она опять улыбается. Встает, выходит из палаты. Я закрываю глаза, чувствую, что вот-вот снова отключусь. Сил вообще не осталось. Черт, и долго это все будет продолжаться? Ненавижу бессилие. Ненавижу зависеть от других. Слышу, как заходит моя мама.
– Роберт, - зовет меня. Открываю глаза, мама с волнением смотрит на меня.
– Мам, все хорошо. Отвези Елизавету к нам домой. Отдохните, накорми ее. Она похудела и бледная вся. Хватит возле меня крутиться.
– Но, - возражает мать. – Тебе нужна помощь.
– Вот только не надо. Здесь полно персонала и, судя по тому, что я лежу в одноместной далеко не стандартной палате, здесь все включено. Так что, езжайте домой и чтобы до завтра я вас здесь не видел, - мать тоже начинает улыбаться. Гладит меня
– Хорошо, - говорит она, - я все понимаю. Не хочешь, чтобы тебя видели беспомощным.
– И это тоже, - мать еще что говорит, но я уже практически ее не слышу, просто киваю в ответ. Она уходит. И я опять отключаюсь, проваливаюсь в сон.
Потом вокруг меня разворачивается хаос. Врачи - один, второй. Бесконечные вопросы, осмотры. Засыпаю, просыпаюсь от очередных процедур, смен капельниц. Когда просыпаюсь, на улице уже ночь. В палате горит тусклый свет. Напротив меня сидит Дан, что-то пишет в планшете. Ощущаю ужасную сухость во рту. Невыносимо хочется пить.
– Дан, - еле как хриплю я. Друг подрывается, подходит ко мне. – Дай воды, - Дан наливает в пластиковый стакан воду, стоящую на тумбочке, закрывает стакан крышкой с трубочкой, протягивает мне. Приподнимаю голову, пью, глотки даются с трудом, но жажда сильнее.
– Ну что, как дышится? Легкие не болят? – спрашивает он, как только я отрываюсь от стакана.
– По-моему, у меня болит все. Чувствую себя, как будто по мне прокатился каток.
– Кашель не мучает?
– Дан, мне вот сейчас ни хрена не смешно. К чему эти вопросы? Причем здесь легкие и кашель? Меня вроде в живот ранили.
– Ну как причем? По официальной версии у тебя двухстороннее воспаление легких, - усмехается он, пододвигает стул ближе ко мне, садится.
– Даже так? Как я понял, это версия Сокола. Ну и на этом спасибо. Хорошо хоть гонорею не приписал, - Дан начинает ржать.
– Что еще пишут в официальных версиях?
– Дохрена чего пишут. Легенда хорошая. Сам Сокол придумал. Кстати, он тут очень интересуется здоровьем любимого зятя. Так что жди, завтра утром он тебя навестит, и расскажет все из первых уст.
– Елена? Что ты с ней сделал?
– Я сдал ее ментам. Ну, как ты понимаешь, сидела она там пару часов. Но этого было вполне достаточно для определения ее пальцев на оружии, и теста на наркотики. Ну, я там ее попугал немного, - ухмыляется Дан. – Она все выла, что убила тебя, так я не стал возражать. У нее совсем крышу снесло, кричала, каялась, рыдала. Потом ее забрал Сокол. Ну, я думаю, он уже сообщил ей, что ты все-таки живой. Завтра он тебе все сам поведает. Если хочешь, можем попытаться ее посадить. Есть у меня один неподкупный следак. Может помочь. А что, хороший для тебя вариант. Родительских прав ее лишат. И развестись ты сможешь с ней без ее согласия.
– Нет, Дан, я этого делать не буду. Не буду сажать Елену. Она мать моего сына. Да и выстрелила она скорее от испуга.
– А ты знаешь, что в ней сидела лошадиная доза героина?
– Вот и хорошо. Сокол сам с ней разберется. Поверь мне, она уже бросила. И очень сожалеет о содеянном. Да и я сам виноват в том, что произошло.
– Ты там пока в отключке был, случайно с Богом не встречался? Смотрю раскаянье из тебя так и прет. Все грешки замолил? – ухмыляется это гад. Все свои грехи я никогда не искуплю. Да и к Богу мне дорога закрыта.