Судьба
Шрифт:
– Нет, не встречался. Только есть у меня вина перед Еленой, как ни крути. Так что вот, считай, рассчитались. Мы теперь друг другу ничего не должны.
– Ну, не скажи. Это как Сокол теперь решит. Но судя по его легенде, ты еще поживешь.
– Ну вот, завтра и решим. Ты лучше домой ко мне съезди, папку из сейфа и флешку забери. Пусть пока у тебя полежит. Так, на всякий случай.
– А вот это правильное решение.
– Ага, - мои силы опять на исходе. Говорить уже трудно. Все мысли
– О, я смотрю, кому-то нужна очередная доза. Сейчас медсестру позову. Она облегчит твою ломку. Медсестры здесь, знаешь ли, прямо из моих фантазий. Я б тоже не отказался у них полечиться.
– Не знаю, не замечал, - Дан нажимает на кнопку возле моей кровати. Через минуту приходит молодая девушка. Ставит мне укол. Дан с ней мило флиртует, интересуясь, свободна ли она. Девушка отвечает, что у нее есть парень. Ну все, игра началась. Но мне похрену, я уже практически не слышу его. Я уплываю в свою темноту.
Утром прихожу в себя от ощущения, что я не один. Я точно знаю, что это не врачи. Еще не открыв глаза, я чувствую присутствие Сокола. Есть в этом человеке особая аура, которая ощущается на расстоянии. Открываю глаза, Сокол стоит возле окна. Хренов любитель природы. Он умеет ждать, может часами пялиться на виды за окнами. Он чувствует, что я уже не сплю, но продолжает молча смотреть в окно. Ну что ж, помолчим. Закрываю глаза, прислушиваюсь к своим ощущениям, тело словно онемевшее. Пытаюсь глубоко вдохнуть, вдохи даются с трудом.
– Ну как ты себя чувствуешь, дорогой зятек? – спокойным тоном спрашивает он. Можно подумать, его интересует мое самочувствие.
– Вашими молитвами, Владимир Иванович.
– Ну что ты, здоровье надо беречь. Воспаление легких - это коварное заболевание. Кажется, ничего страшного, но если запустить или неправильно лечить, могут быть и осложнения. Знаешь, был у меня один знакомый, так вот он даже умер от пневмонии. Запустил, так сказать, - хмыкает он. Угрожает, но я его не боюсь. Отбоялся уже свое.
– Да вроде не так все запущено. Дышу пока, - отвечаю ему.
– Хорошо. Это хорошо. Очень не хочется внука без отца оставлять. Так что дыши. Дыши глубже, Роберт, - говорит он, продолжая смотреть в окно. Молчим еще какое-то время, потом Сокол медленно отворачивается от окна. Пододвигает стул ближе ко мне. Садится. Долго смотрит мне в глаза.
– Значит так. Я тут слышал, что ты со своим заболеванием страдаешь провалами в памяти. Совершенно не помнишь последнюю неделю, - вот не может Сокол говорить на прямую. Всю жизнь какими-то чертовыми намеками. Ну что ж, будем играть по его правилам. Выбора нет.
– Есть немного, Владимир Иванович. Память иногда меня подводит. Буду несказанно рад, если поможете все вспомнить.
– Конечно помогу, что ж не помочь. Не чужие все-таки люди. Значит так, перед твоей болезнью моя дочь застукала тебя с очередной шлюхой. Бедная девочка, не хорошо ты с ней поступил. Так что она требует немедленного развода. Ее сейчас очень тяжело и она уехала в Германию отдохнуть, нервы подлечить. А ты вот после ее отъезда заболел, сильно заболел. Пневмония - тяжелое заболевание. На днях к тебе зайдет наш
– Сын, - говорю я. – Илюша должен остаться со мной.
– Ну, пока моя дочь выздоравливает, приходит в себя, сын будет с тобой. А когда она вернется, вы решите это сами, с кем он останется. Тут я вмешиваться не могу. Да и ребенка стоит спросить, с кем ему будет лучше. Но я, как дед, имею полное право принимать участие в его воспитании. Дети у меня никудышные, может, из внука достойного человека воспитаем. Так что, мое общение с внуком должно остаться прежним.
Сокол сочинил хорошую легенду. Я, значит, козел, который изменил его благочестивой дочурке. Она, значит, депрессию в Германии лечит. Испугался, значит, Сокол. А выборы тут мне, кстати, на руку сыграли. Не хочет Сокол репутацию марать перед выборами. А охренительные бы заголовки бы вышли на первые полосы: «Дочь Соколова Владимира Ивановича - наркоманка, пыталась убить своего мужа». Я представляю, в каком шоке был он сам, когда узнал, кто его дочь на самом деле. Но надо сказать, его вариант событий меня устраивает, могло быть и хуже. Слово он свое сдержит, если дал. Только за это я его и уважаю. Но слово словом, а мне нужна страховка.
– Нет, Владимир Иванович, папка и флешка останутся у меня. Я верю вашему слову, знаю, что сдержите. Но с папкой убедительнее будет. Вы и меня тоже хорошо знаете. Просто так я не буду ее использовать, - его скулы напрягаются, по-моему, я даже слышу, как скрепят его зубы.
– Ну, будем считать, что договорились, - констатирует он. Встает со стула, подходит ближе, бьет, как бы подбадривая, меня по в бок. В место рядом со швами. Бьет сильно. Мои мышцы тут же напрягаются, и нижняя часть отзывается адской болью. Сука! Закрываю глаза, глубоко вдыхаю, в глазах темнеет. Слышу, как Сокол выходит из палаты. Матерюсь сквозь зубы, превозмогая боль. Ну, чего-то подобного я и ожидал. Сокол не мог просто так мне все простить. В палату заходит медсестра, замечает мое состояние. Зовет врача.
– Швы начали кровоточить. Я же предупреждал Вас не делать резких движений. И не пытаться пока вставать. Еще рано.
– Да надоело, доктор, лежать в одном положении. Но я уже понял, что нельзя мне вставать.
– Вот и хорошо. Будете выполнять все указания, выздоровление пойдет быстрее, - медсестра делает мне очередной укол обезболивающего, дышать становится легче.
– Привет, Эллочка, - слышу бодрый голос Дана. Он проходит в палату, наклоняется к девушке, что-то шепчет ей на ухо. Девушка тихо хихикает, выходит из палаты.