Судьба

Некрасова Ксения Александровна

Спросить бы, кто она!

Зачем лицо не умывала!

Зато от переносицы к виску

шнурочками на мирном лбу

тоненько брови навела

и губы краской подвела.

Серебряные кольца на руках,

и серьги медные в ушах,

и полукружья пыли за ногтями.

Прошла, идущих задевая,

без выраженья на лице,

лишь красный огонек в зрачке

вдруг загорелся на мгновенье,

когда, нарядная, как бог,

шла дама

в пестром оперенье.

ВПЕРЕД

Я примирилась с вами,

асфальтовые улицы.

Пред бетонными этажами

смирилась я,—

а разве так надо?

Надо забыть

восшествие жизни

до половины небес,

а на другой половине —

последней —

в себе уничтожить первую.

Оставив за спиной

ручьи недель,

текущие средь трав,

где папоротник

в банановые пальмы

перерождается в очах,

когда сидишь на дне ручья

и к пальцам ног

от берега

сплываются рыбешки.

Оставить за спиной

и не глядеть назад —

там сын у меня на руках —

Тарас.

И сад…

О! Этот сад,—

чернеют ямы,

да коренья,

распластаны из ям, торчат.

И яблонь нет,

и вишен нет,

и сына нет,

и в сердце даже корня нет,

все уголь, уголь,

да зола,

да разбомбленная земля.

Я примирилась с вами,

асфальтовые улицы,

и пред бетонными этажами

смирилась я,

и город приняла в себя,

чтоб снова быть.

Я благодарна людям,

что их так много,

что вновь могу

средь них найти

себе друзей.

И равнодушные потоки

переулков

вливают человечьи зыби

в массивы теплых площадей.

1945

«В толпе весною осененный…»

В толпе,

весною осененный,

прошел нарядный гражданин —

весь цвета стали,

сам блондин,

лицо с капканьими зубами,

а вместо глаз —

хорьки сидят,

и из ресниц, как из травы,—

косятся в сторону поживы.

О СЕБЕ В БУДУЩЕМ

Будет холм надо мной,

как над всеми,

хорошо бы

на краю села…

Крестик небольшой

в ногах поставить

в честь того,

что русская была.

ЛИСТЬЯ СМОРОДИНЫ

«Листья смородины!

Смородины листья!

В наших листьях ягоды,

красные смородины,

и ягодка поменьше,

и еще — побольше,

и еще раз больше,

и еще раз больше,

алые, прозрачные,

как дождины в радуге,

на стеблях сидят.

Листья смородины!

Кому смородины листья?»

И женщины, прекрасней пчел

с оранжевыми талиями, проходят,

и очарованно подходят

к корзинам ягод —

с сердцем птиц,

и птичьим оком

ряд обводят.

А я — солдат

и еще — поэт,

а может, студент я —

и тоже поэт,

а может, еще кто-нибудь

из всех,

населяющих звездный мир,

мимо красных ягод иду