Судьба

Некрасова Ксения Александровна

— Ну, хлопец,

ишь!

IV

И арбуз, как вечернее солнце,

на коленях у деда лежал.

Дед Хтодось ножом отрезал

розовые ломти

с кристаллами инея.

Пахло луком,

продымленной кашей,

и вокруг за столом

люди, бросая большие тени,

сидели на старых пнях.

Взволнованный художник встал.

— И чем благодарить

за ужин должен я?

Где я возьму такую ночь,

чтоб угостить вас всех

таким наваристым борщом

с петрушкой, салом, чесноком

и с запахом ночных цветов,

с оркестром звонких соловьев?

Я напишу, Одарка, ваш портрет…—

Одарка голову склонила

на загорелую ладонь,

от синих глаз

очей не отводила.

V

— Послушайте, диты мои,

о старом счастье.

Вон, глядите, в долине,

будто ложкой

кто землю мял!

Ну так вот, там,

говорят старики,

преогромнейшей глубины

стояла вода

и лежало озеро

«Воловье око»

тысячи лет,

чистое, как слеза.

Да лихие пришли времена:

с турками билась моя Украина.

Золотая пушка у турка была,

золотыми ядрами пушка дралась.

И лежало в поле казачьих голов,

как на нашем баштане лежит кавунов.

И решили пушку казаки взять,

и была бы пушка в казачьих руках,

да сломалась ось в колесе,

и скатилась пушка в озерную топь,

и осталась пушка на дне сиять.

Множество лет прошло,

и я родился на свет,

вырос и парубком стал.

А кругом тьма была…

И я слеп,

и слепая родня моя,

и на тысячи верст

кругом слепота.

И ходила из

уст в уста

про турецкую пушку молва,

что на дне

«Воловьего ока» лежит,

золотым мерцаньем

сердце мутит.

Каждому хотелось

пушку достать.

Каждому хотелось богатым стать.

И ходили слепцы

с заступом счастья искать,

золотые клады копать…

VI

Старик вздохнул,

и облаками дум

окуталось лицо,

но щелкнул где-то соловей,

цикада тон на скрипке подала.

Одарка с места поднялась:

— Зачем печалить

ночь, дидусь,

невзгодами былых годин?

Я гостю лучше расскажу

про то, как я сейчас живу,

про то, как в поле я роблю.

Ревут машины, як волы,

и солнце всходит впереди,

и под хозяйскою рукой

земля становится живой.

А летом по полю идешь:

вокруг тебя

толпится рожь

со всех сторон,

бежит волна

пшеницы, проса, ячменя.

И ты хозяйка всем лугам,

великим селам и садам.—

Одарка очи подняла:

навстречу синие глаза —

и растеряла все слова.

VII

Художник встал.

— Еще раз вас благодарю! —

И дед Хтодось,

продымленный кострами,

задумчиво художнику сказал:

— Нашел за что благодарить.

Счастье у нас

сугробом лежит,

делами гремит.

А вот портрет —

оце добре!

Нехай в Москве побачут,

яка така людина в селе живе.

с. Балаклея

на Киевщине

ОБРАЩЕНИЕ К МУЗЕ