Судьбы и сердца
Шрифт:
Одному, сквозь ветер пробиваясь,
Тяжело. А я не пригибаюсь,
Наплевать, светло или темно!
Если б знать мне, если б только знать,
Что вернусь из пламени обратно, —
Никому на свете, вероятно,
У меня тебя бы не отнять!
Нет, ты веришь, я же не боюсь,
Только сам ведь знаешь, как предчувствую,
И теперь вот, ну, как будто чувствую,
Что легко обратно не вернусь…
Ты не спорь, но поимей в виду:
Хоть
Только, если крепко буду ранена,
Я к тебе такою не приду.
Если уж сражаться, то сражаться
За любовь, которая б смогла
Дать тебе действительное счастье,
А не грусть от шкафа до стола!
Помню, как, поднявшись на постели,
Я сказал в звенящей тишине:
— Ну чего ты, Шурка, в самом деле,
Мучишь душу и себе и мне!
— Это верно. И давай забудем!
Я и вправду нервов не щажу.
А писать-то хоть друг другу будем?
— Как же без письма хорошим людям?! —
Я махнул рукой! — Да напишу!
Шура, Шура, через много лет
Ты сними с души моей каменья
И прости за это раздраженье
И за тот бесчувственный ответ.
Если можешь, вычеркни, прошу.
Мне сказать бы мягко и сердечно:
— Что ты, Шурка, напишу, конечно! —
Я же как отбрил: — Да напишу!
Был я весь как бьющийся костер.
Встреться мы хоть чуточку попозже —
Может быть, сердечнее и проще
Получился б этот разговор.
Долго-долго словно бы во сне
Мы сидели рядом и молчали.
Вдруг в какой-то тягостной печали
Ты прильнула бережно ко мне.
— Завтра я уеду. И не знаю
Ничего о собственной судьбе.
Но тебе, ты слышишь, но тебе
Я. как жизни, светлого желаю!
Я хочу, чтоб было впереди
Что-то удивительно большое
И душа, звенящая в груди,
Вечно знала, что бороться стоит!
Пусть тебе сейчас не до любви,
Но в бинтах не вечно же солдаты!
И зови ее иль не зови,
А любовь придет к тебе когда-то!
И тебе я от души желаю,
Впрочем, нет… Прости меня… Постой…
Я ведь тех, кто ждет тебя, не знаю,
Кроме, кроме, может быть, одной.
Той, что мне халат свой отдала.
Сразу ведь меня не пропустили.
Но потом, когда она сошла,
Мы с ней на ходу поговорили.
Кажется, она-то вот и главная… —
Вдруг на сердце набежала тень.
— Ничего… Молоденькая. Славная,
А приходит часто? — Каждый день.
— Что же, это трогает, признаться! —
Потонула в папиросной мгле.
— Мне,
Но не знаю, много ли в семнадцать
Можно знать о жизни на земле?
Быть женой поэта и бойца —
Значит сквозь любые испытанья
Верить до последнего дыханья
И любить до самого конца!
Вот и все. Прости, коль взволновала.
Просто недомолвок не терплю.
Всякого я в жизни повидала,
Потому так прямо и рублю.
Да, вот если знать бы, если б знать,
Что живой притопаю обратно,
Никому на свете, вероятно,
У меня бы счастья не отнять!
Ну прощай, мой светлый человек…
До чего же трудно расставаться!
Ты прости, но только может статься,
Что сейчас прощаемся навек…
Нет, не бойся, рук не заломлю.
Нам, бойцам, ведь и нельзя иначе.
Ну а то, что вот стою и плачу,
Так ведь это я тебя люблю…
И пускай ты о невзгоды бьешься,
Ты обязан. Слышишь? Ты такой,
Все равно ты встанешь и добьешься,
И до звезд дотянешься рукой!
Нет дороже для меня награды,
Чем твоя улыбка. Ну, прощай!
И прошу, пожалуйста, не надо,
Никогда меня не забывай!
Крепко-крепко пальцы мои сжала
И почти с тоскою пополам
Вдруг с каким-то трепетом припала
К пересохшим, дрогнувшим губам,
— Повторяю без высоких фраз,
Что душой навек к тебе припаяна
И люблю без памяти, отчаянно
В самый первый и в последний раз!
Ну а если вдруг судьба мне хмуро
Где-то влепит порцию свинца,
Помни, что жила на свете Шура,
Что была твоею до конца!
Глава VIII
РАННЕЕ УТРО В МОСКВЕ
Тихо ночь редеет над Москвою,
За окошком розовеет снег.
Так мы и не встретились с тобою,
Шурка, Шурка, славный человек!
Так и не увиделись ни разу.
И теперь сквозь ветры и года
Ничего-ни жеста и ни фразы —
Не вернуть обратно никогда.
И друзей, что вместе воевали,
Дальние дороги развели:
Те — на Волге, эти — на Урале,
Ну а те, что адресов не дали,
Просто из сражений не пришли.
Впрочем, мир не так уж и широк,
И при всех работах и заботах,
Смотришь, вдруг и объявился кто-то,
Забежав порой на огонек.
Ну а чьи-то души постоянно
Где-то рядом, полные тепла,
Помнишь, Шурка, Гурченко Ивана —