Судьбы, как есть

Кочергин Владимир Викторович

— Ну, и что мы имеем из средств и сил противопоставить у деревни Жар? — уже требовательно сказал Князь.

Пахра.

Рано утром, после боя в дачном поселке, место, куда доставили генерала Цветкова и Сергея Лося, находилось на берегу реки Пахра. Это было кирпичное пятиэтажное здание, которое вместе с двумя двухэтажными зданиями, сооруженными из стекла и бетона, а также с подсобными постройками, находилось за высоким деревянным забором. Поверх забора виднелись вершины шикарных голубых елей. Здания из стекла явно тянули на спортзал и бассейн. Все это считалось домом отдыха Министерства

обороны, а на самом-то деле изначально это была база подготовки спецназа КГБ. На открытой площадке площадью с хороший стадион остались стоять спортивные снаряды и полосы с препятствиями. У ворот стояла охрана в камуфляжной форме, поверх забора тянулась колючая проволока. В комнате охраны на мониторах вся территория была под полным контролем. Попасть вовнутрь ее возможности никакой не представлялось. Еще на территории были два сооружения, говорившие о том, что тут занимались серьезными делами, это вышка для прыжков парашютистов и лодочная станция. Там же в самом дальнем углу возвышалась водонапорная башня и огромная застекленная теплица. Все это простиралось вдоль реки и окружалось смешанным лесом, а со стороны КПП сосновым бором. Дорога обрывалась у площадки возле шлагбаума. Одним словом, попали мужики в надежное место.

А был это спортивно-оздоровительный комплекс спецподразделений. В этот период комплекс находился, на временном техническом обслуживании и готовился через пять дней принять новую партию для реабилитации раненых бойцов после госпиталя. Месячный заезд был из трех групп. Вторая группа — группа усиленной подготовки к боевым действиям. Спортзал, бассейн, прыжки, полоса препятствий, стрельба, рукопашка — все это до изнеможения. Третья группа — группа секретная, размещалась отдельно. Заезжала на две недели и располагалась в стекляшке, со своими классами, спортзальчиком, столовой, бассейном, баней и еще, видимо многим таким, что никто об этом не говорил. Стекло пуленепробиваемое имело одностороннее пропускание света и разглядеть что-либо с улицы простым глазом или с самой новейшей оптикой было невозможно.

Наши контуженые герои остаток ночи и утро провели в реанимационном отделении реабилитационного блока.

После сонных и других уколов Цветков отрубился сразу, а проснувшись и оценив место пребывания, увидел рядом штатив с двумя пузырями. Его левая рука не подымалась, она находилась в неподвижном состоянии, прикованная к кровати тремя зажимами. Капельница продолжала свою работу и подавала в вену через катетер желтоватую жидкость. Потом Владимир Иванович увидел справа от себя кровать, на которой находился спящий Сергей. Рядом с ним стоял такой же штатив, с такой же капельницей. Над головой Лося было полно всяких приборов, светящихся экранов и лампочек.

— Сергей! — попытался окликнуть его Цветков, но Лось молчал и продолжал спать, — капельница работала, приборы моргали, простынь дышала, а значит, Серега жив, — решил генерал и вспомнил, как он стрелял из окна Серегиной дачи, куда-то уходил Сергей, как за всю службу у него впервые заел автомат, а дальше вспышка и ночь. Потом появился Марков, шум винтов вертолета и боль, сильная головная боль. Молодая, красивая девушка со шприцем в руке что-то ему пыталась сказать, но что, Цветков так и не вспомнил. Тогда он понимал, что после разрыва гранаты его хорошо приложило взрывной волной, с осколками повезло откровенно. Все шумело и гудело, слышать мешал постоянный какой-то скрип.

Сейчас было тихо, звуки различимы, но вот голова еще не отошла полностью от удара и напоминала чувство, как после сильного перепоя. Он услышал чьи-то шаги, тихо хлопнула

дверь. Цветкову вдруг снова захотелось спать, и он погрузился в сон тревожный, короткий, но такой сладкий. Он увидел Марину. Почувствовал горячий песок Черного моря, ласкающую его ноги волну и Марину, в синем купальнике, с распущенными длинными волосами, бегущую ему навстречу. Они целуются, губы сладкие, как малина. Марина что-то пытается объяснить, но Владимир не может понять что, в ухе булькает вода. Он бросает Марину и бежит по берегу, прыгая на одой ноге, наклоняя голову, пытаясь придавить ухо рукой.

Перестает булькать, и он слышит голос Марины: «Немного повернитесь, я сделаю Вам укол». Цветков открыл глаза и увидел медсестру, предлагающую поставить ему укол.

— Милая, а который час? — спросил Владимир Иванович.

— Около семи утра, — сказала кареглазая шатенка в медицинском халате цвета морской волны, колпаке и повязке на лице из того же материала.

После укола Цветкову она подошла к кровати Сергея и, тоже его, разбудив, поставила ему укол.

Проснувшись, Сергей обнаружил на соседней кровати генерала, заулыбался и сразу, не здороваясь, спросил:

— Как все окончилось на даче? Где ребята? Они погибли?

— Нет, Сергей, они ранены. Я сам видел Маркова, он был в крови, и я только и расслышал, что Гриша ранен и Михалыч жив.

— Но ведь они сгорели, — удивленно сказал Сергей, — там все сгорело.

— Все, да не парни. Но не пытай меня, Серега, я и сейчас не знаю, где мы находимся. Похоже на госпиталь. Ты как себя чувствуешь?

— Будто кувалдой по голове шибанули, — ответил Сергей.

К ним снова подошла медсестра и властно произнесла:

— Вам разговаривать нельзя. Передаю, что вам приказано сказать, как только вы придете в себя. Смотрю, вы пришли.

— Да-да, говорите. Мы в норме, пришли в себя и готовы выписываться из вашего госпиталя, — сказал генерал.

— Это не госпиталь, вы находитесь в реабилитационном центре, по договоренности друзей. Вас скоро навестит Эдуард. Прошу вопросы мне не задавать. Вы, товарищ генерал, имеете контузию средней тяжести, и после усиленной терапии нас стали слышать хорошо. Ваш сосед, кроме контузии, еще имеет и два осколочных ранения ноги. Ему целый час операцию делали. Так что вы не такие здоровые, как вам кажется. Придет врач — он вам все расскажет и ответит на все ваши вопросы.

Медсестра, больше не сказав ни слова, повернулась и ушла. Она зашла в другую комнату, отделяющую теперь их стеклянным окном. Там она села за стол и под светом ночных неоновых ламп стала писать что-то в журнал.

В это же время старший лейтенант Ворсенко и дед Яков Михайлович Казаков никого ни о чем не спрашивали, они крепко спали после своих операций.

Когда после операции Ворсенко пришел в себя, то сразу спросил:

— Как дед? Как остальные? И, получив ответ сквозь послеоперационный отходняк, что все живы, сказал: Ну и хорошо!

Григория привезли на каталке в палату, и он, очутившись на специальной кровати, мгновенно отрубился, уйдя во сны, далекие от стрельбы и разрывов гранат.

Ноги своей раненой он не чувствовал, и когда утром проснулся от холода, то хотел позвать кого-нибудь, чтобы убрать этот озноб. Он не успел ничего сказать, как будто услышав его зов, медсестра укрыла его вторым одеялом. Гриша оценил старания дежурной медсестры своей шикарной улыбкой, попросив ее принести, если можно, его сотовый телефон и положить его под подушку. Не дождавшись ответа девушки, Григорий сначала засопел, а потом нарушил тишину хорошим душевным храпом.