Судьбы, как есть
Шрифт:
Шульц через пятнадцать минут прибыл к Тугому на хату. По дороге заскочил в магазин и купил две бутылки водки и закуски. Он, несмотря на то, что занимался сам страшными делами, убивал людей, сейчас был потрясен неожиданной потерей своего дружка. Своим членам распавшегося «Квартета» сказал, как приказал Давид. Выпив стакан водки залпом, немного закусив и сославшись на головную боль, проинструктировав по отсидке в квартире Тугого и Сафара, молча, вырубил у них магнитофон и ушел спать в другую комнату.
Глава 16
Задержание.
Майор
Когда Артем узнал от жены о ранении Виктора, то поздно вечером дозвонился до Владимира Цветкова на домашний телефон.
— Володя, здравствуй! Как там Виктор?
— Привет, Артем! Все пока сложно. Проникающее ранение в живот, но не только мышцы. Нож же под ребра вошел глубоко. Сам понимаешь, крови потерял много, да и внутренности порезаны. Нас к нему не пустили. Завтра я созвонюсь с доктором, и если Витя придет в себя, то поеду к нему.
— Я понял! А как Егор?
— Егор держится, но у него явно стресс.
— Да, Людмила звонила и сказала, что Егор спал плохо, стонал и разговаривал во сне.
— После того, что он пережил в плену, и ранение отца не каждый бывалый выдержит. От такой жизни и крыша съедет, — сказал Цветков.
— Нападавших задержали?
— Нет. Но есть зацепки. Благодаря мальчишке, который все видел, как происходило в вагоне, составили портрет на фотороботе. Но ребенок, есть ребенок! Однако надо отдать должное, что это не простой ребенок, а очень смышленый. Понимаешь, Артем, этот хлопец поднял всех на помощь, сообразил нажать на кнопку и доложить о происшествии в вагоне, вызвал милицию. Артем, я решил этого армянчика, а зовут его Арутюн, отблагодарить. Давай посмотрим, что это за ребенок, фактически он первый, кто пришел на помощь к нашему другу. Посему дальнейшую его судьбу мы не должны пустить на самотек. Из таких пацанов хорошие защитники получаются! У Эдика на него все данные есть.
— Какой Эдик? — спросил Артем.
— Да есть тут из МУРа хороший старший оперуполномоченный. Ведет расследование.
— Как думаешь, найдут?
— Не найдут, так мы с тобой обязаны найти и наказать. Ты посмотри, брат, как оборзели эти уроды, полковников прилюдно режут.
— Но на нем ведь не написано было, что полковник. Шпана наверно?
— Нет, Артем, похоже, взрослые мужики. Бабуля мальчика сказала, что всем за тридцать было.
— Меня, дружище, послезавтра должны выписать. Я, пока Виктор не пойдет на поправку, останусь в Москве. Людмила с Олей уезжают в Ковров. Буду тебе помогать.
— Хорошо Артем! Это очень важно, так как меня в любой момент могут сорвать из Москвы. Ты помнишь, я тебе немного рассказывал про своего зама? Так вот он, кажется, такую игру затеял, что я просто в нокауте.
— Подсиживает?
— И это есть, но хуже другое — с освобождением Егора. Замутил гаденыш разборки, вплоть до зама начальника ГШ. Это по работе, к слову пришлось. Пробьемся, Артем! Не сорок первый. Никакая моя карьера, никакие перипетии моей службы не стоят того, что мы смогли сделать для освобождения сына нашего друга и взводного Егора. Правда, для Тяжнина, моего зама, это не главное — освобождать из плена своих. У нас ведь так — попадется в верхах порядочный человек, который о солдате больше заботится, чем о своей карьере, так его и к ногтю. Мы ведь не американцы. Это у них целая дивизия
— Володь, я как выйду из госпиталя, надо нам сразу встретиться.
— Хорошо! Да, я разговаривал с вашим Павлом Тихоновичем, и он обещал помочь по розыску.
— Отлично! Он свое слово держит! А ты, Володя, все-таки большой молодец!
И что бы нормальные мужики, без таких, как ты, в Армии делали? Да и на гражданке тоже.
— Ладно, Артем, отдыхай. Таких, как мы с тобой, много. Россия большая! Все, конец связи. До встречи!
— Удачи! Пока! — сказал Артем и, положив трубку, еще долго размышлял о том, почему в жизни больше каких-то препонов и передряг, чем нормальных, хороших взаимоотношений у людей. Ой, плохо живет Русская душа в своей богатой стране. Когда же можно будет жить так, хотя бы как немцы, французы, те же американцы? Ну что у нас за жизнь? То войны, то революции, то репрессии, то перестройки и никакого внимания народу. Одна болтовня. Любимая моя, пьяно-воровская Страна! Какой-то замкнутый круг получается. Где ж те командиры, то есть правительство, кто «изорвет мундиры о русские штыки»?
Гарин.
В кабинете на столе генерала Цветкова зазвонил телефон.
Владимир Иванович снял трубку и услышал приятный голос капитана Маркова.
— Владимир Иванович, здравствуйте! Это Эдик. Вы можете говорить?
— Да, Эдуард. Здравствуй! Конечно, говори, я тебя слушаю.
— Мне часа на три нужна срочно машина.
— Какая?
— Легковая. Я нахожусь от вас недалеко, но ехать надо за МКАД, на восток, в Реутово.
— По Виктору? — спросил, оживившись, генерал.
— Да! Кое-что есть. Не упустить бы.
— Все понял, поможем. Водителя с машиной хватит?
— Хватит вполне. Я на Лубянке у церкви, что напротив культурного центра МВД.
— Хорошо! Через пятнадцать-двадцать минут будет черная, «Волга» ГАЯ-31.
— Спасибо! Если это та «Волга», что была у госпиталя, то я номер запомнил.
— Да, та самая. Но водитель тебя не знает, подойдешь сам. В машине городской радиотелефон, доложишь о встрече и передашь, что надо для меня через Сергея. Удачи!
Положив трубку, Цветков сразу связался с Сергеем и вызвал его в кабинет.
Когда генерал ставил задачу водителю своей служебной машины, в кабинет, постучавшись и спросив разрешения войти, вошел майор Гарин.
— Что-то срочное, Евгений? — спросил Цветков.
— Терпит. Вы заняты? Я зайду позже.
— Ладно, проходи и садись, Сергея вот только отправлю, на подмогу МУРу. Срочно попросили оперативники помочь. Видно, недалеко где-то обитают преступники? Видели, говорят, их и у станции Никольское.
— Товарищ генерал! Разрешите и мне выехать вместе с Сергеем? Сергей за рулем, ему не отлучиться, а я мало ли чем сгожусь, — упрашивал Цветкова майор Гарин.
— Нет, Женя, не могу. Да и там надо-то только доставить туда опера. У тебя, что, работы нет?
— Владимир Иванович, я думаю, что не будет милиция просить помощи без имеющихся оснований. Что-то там «горит», а где жар, там и искры. Не дай-то Бог, упустят бандюгу, а мы как достанем потом справедливость? — наседал со своими доводами Гарин.