Судьбы крутые повороты
Шрифт:
Я забрался на стул и положил руки на колени, чувствуя, как в груди моей учащенно ёкает сердце.
— Как зовут? — спросил начальник, прикуривая папироску.
Я назвал свое имя и фамилию.
— Учишься?
Я сказал, что еще не учусь, но все буквы знаю. И букварь весь прочитал.
Этот мой ответ отразился на лице отца светлым сиянием. Каким-то еле уловимым детским чутьем я почувствовал, что ответами своими вызвал расположение и начальника.
— Ну, а теперь, Ванюша, расскажи, когда и как
Я снова принялся рассказывать о злополучной находке. Начальник задавал вопросы, на которые я тут же отвечал. Мне почему-то даже понравилось, что в таком важном учреждении, такой большой начальник записывает подробно мой рассказ. Я почувствовал себя как-то сразу повзрослевшим.
Когда я закончил рассказ, начальник отложил бумагу в сторону, покрутил ручку черного телефона, висевшего на стене, и что-то кому-то сказал. А перед тем как повесить трубку, тихо проговорил:
— Давайте его ко мне!
Через минуту в кабинет вошел грузный человек с двойным подбородком и настолько румяными щеками, что, казалось, чуть коснись их кончиком иглы, как из них брызнет тоненькая струйка крови. На вошедшем был просторный чесучевый костюм, из которого выпирал огромный живот. Начальник пригласил вошедшего присесть, на что тот заискивающе, с легким поклоном улыбнулся и сел.
— Ну как, гражданин Савушкин, никаких дополнений к заявлению об ограблении своего кабинета не сделаете? — спросил начальник, глядя на Савушкина совсем не так, как только что смотрел на меня.
Тот вздохнул и своей мясистой ладонью провел по потному загривку.
— Нет, товарищ начальник, нового ничего дополнить не могу. Собака, как сами знаете, след не взяла. Нужно бы привезти собачку из города, там они поопытней, нюх у них лучше, сразу выходят на грабителя, а эта, как видно, молода, да и не совсем хорошо обучена.
— Тогда у меня к вам вопрос.
— Пожалуйста, — заерзал на стуле Савушкин. — Готов ответить.
— Я хочу уточнить время, когда вы обнаружили, что окно в вашем кабинете разбито, замки в письменном столе и в сейфе взломаны, и в них не оказалось гербовой печати и пачки бланков райпотребсоюза? Меня интересует точное время, когда вы, лично вы, это обнаружили?
— Я уже об этом писал. Сегодня утром. Как только пришел на работу. Как сердце мое чуяло, пришел на работу на полчаса раньше и вдруг вижу — полный разбой! На полу у окна осколки стекла, рама полуоткрыта, шпингалеты вытащены, замок сейфа покорежен, дверцы в нем раскрыты настежь, а ящик письменного стола выдвинут… На полу рассыпаны бумаги. У меня аж с сердцем стало плохо. Хорошо аптека была открыта.
— В восемь тридцать открыта аптека? —
— Нет… — замялся с ответом Савушкин. — Она открывается в девять… Секретарша сбегала туда, когда мы уже составили акт об ограблении.
— Где вы храните печать?
— В сейфе!.. Только в сейфе, как и предписано инструкцией! — быстро ответил Савушкин, платком вытирая пот с красной шеи.
— А не случалось по забывчивости или второпях прихватить ее домой? Или просто из чувства сохранности? Раз она при вас — душе спокойнее. Печать-то гербовая, ее ставят на документах финансовых, денежных?
— Никогда!.. Не имею привычки нарушать инструкцию!..
Свои ответы Савушкин словно печатал. А у отца от его слов все больше серело лицо.
— А как вы провели вчера вечер?
— Обыкновенно… Ровно в шесть закрыл сейф, письменный стол, ключи положил в карман — и домой.
— Никуда по пути не заходили?
— А какое отношение, товарищ начальник, имеет это к похищенной печати и бланкам?
— В нашем деле все имеет значение, гражданин Савушкин. Все-таки постарайтесь вспомнить: как вы вчера провели время после работы?
— Ну, что… — Словно что-то припоминая, Савушкин закатил под лоб глаза и почесал за ухом… — Зашел на полчасика к свояку, посидели, поговорили по семейным делам, и я ушел.
— Домой?
— А куда же больше? По гостям ходить я не любитель, а жена последние две недели что-то прихварывает.
— А на качелях вчера вечером, случайно, не качались? Припомните хорошенько.
Следователь остановил долгий взгляд на Савушкине. Тот недовольно дернул подбородком и сморщился, как от зубной боли.
— Фу ты, черт, совсем забыл! Не память стала, а решето. Уже поздно вечером зашел сосед, в райзо работает… Пристал, как банный лист: пойдем да пойдем, а то, говорит, скоро увезут качели. Ну и уговорил. Пошли.
— И покачались?
— Покачались. Здорово!.. Аж дух захватывает.
— На какой лодке? Их там три.
— На средней. На «Чайке», ее всех больше хвалят.
Начальник посмотрел на меня и спросил:
— Под ней?
И я, и отец утвердительно кивнули головой.
— В какое время это было? — обратился начальник к Савушкину.
— Поздно. В девятом часу. После нас уже и билеты не продавали.
Милиционер достал из ящика стола печать, нажал ею на штемпельную подушечку, лежавшую на столе сбоку, и, пододвинув к себе чистый лист бумаги, поставил на него печать, потом протянул лист Савушкину.
— Ваша печать?
Лицо Савушкина побагровело, руки дрожали, взгляд метался от оттиска печати на следователя и от следователя на печать.
— Нашли? — вырвался из его груди радостный крик.
— Печать нашли.