Судебное производство в уголовном процессе Российской Федерации

Коллектив авторов

КС РФ в Определении от 02.03.2006 № 54–О «По жалобе общества с ограниченной ответственностью „Аудиторская фирма „АристаЛюКС““ на нарушение конституционных прав и свобод положениями статей 7, 75 и 183 Уголовно—процессуального кодекса Российской Федерации» [16] отметил, что уже указывал на необходимость принятия судебных решений о производстве обыска и выемки предметов и документов, содержащих информацию, конфиденциальность которой гарантируется законом. В определениях «По жалобе ОАО „Универсальный коммерческий банк „Эра“" на нарушение конституционных прав и свобод частями второй и четвертой статьи 182 Уголовно—процессуального кодекса Российской Федерации“ и от 08.11.2005 № 439–О „По жалобе граждан С. В. Бородина, В. Н. Буробина, А. В. Быковского и других на нарушение их конституционных прав статьями 7, 29, 182 и 183 Уголовно—процессуального кодекса Российской Федерации“ [17]

применительно к вопросу о производстве обыска и выемки в кредитных организациях и адвокатских образованиях он сформулировал правовую позицию, в силу которой выемка документов, содержащих охраняемую законом информацию, в рамках проводимых в ходе уголовного судопроизводства следственных действий допустима только на основании судебного решения и только если информация имеет непосредственное отношение к обстоятельствам конкретного уголовного дела; выемка не должна приводить к получению сводной информации обо всех клиентах организации; вынося постановление о возбуждении перед судом ходатайства о производстве выемки или обыска с целью изъятия тех или иных предметов или документов, следователь не вправе запрашивать информацию, которая не связана с необходимостью установления обстоятельств, значимых для расследования по конкретному уголовному делу.

16

ВКС РФ. 2006. № 4

17

ВКС РФ. 2006. № 2

В обоснование своей позиции о неконституционности ч. 3 ст. 183 УПК общество с ограниченной ответственностью «Аудиторская фирма „Ариста—ЛюКС“» ссылается на п. 4 ст. 8 Федерального закона от 07.08.2001 № 119–ФЗ «Об аудиторской деятельности», [18] допускающий предоставление документов, содержащих сведения об операциях аудируемых лиц и лиц, с которыми аудиторской фирмой или индивидуальным аудитором заключен договор оказания сопутствующих аудиту услуг, уполномоченным лицам или органам государственной власти РФ, в случаях, предусмотренных законодательными актами РФ об их деятельности, исключительно по решению суда.

18

СЗ РФ. 2001. № 33 (ч. 1). Ст. 3422

Между тем ч. 3 ст. 183 УПК подлежит применению в подобных делах именно в системном единстве с положениями ст. 8 Федерального закона «Об аудиторской деятельности», закрепляющей дополнительные гарантии аудиторской тайны. Сама же норма ч. 3 ст. 183 УПК не содержит каких—либо положений, которые могли бы быть расценены как нарушающие конституционные права заявителя, поскольку установленное ею правило о выемке предметов и документов, содержащих государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну, с санкции прокурора не исключает вынесение судебного решения о производстве – в рамках проводимых в ходе уголовного судопроизводства следственных действий – выемки предметов и документов, содержащих аудиторскую тайну. Иное истолкование указанных законоположений в правоприменительной практике приводило бы к коллизии конституционно—значимых целей, которые преследовал законодатель при их принятии.

Статья 7 УПК, послужившая, по мнению ООО «Аудиторская фирма „АристаЛюКС“», основанием к отказу следственных органов и судов применить п. 4 ст. 8 Федерального закона «Об аудиторской деятельности» в деле с его участием и в совокупности с положениями ст. 75 и 183 УПК позволившая произвести выемку в помещении аудиторской фирмы без судебного решения, ранее была предметом рассмотрения КС РФ. В Постановлении от 29.06.2004 № 13–П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно—процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы» [19] КС РФ признал, что федеральный законодатель, кодифицируя нормы, регулирующие производство по уголовным делам, вправе установить приоритет УПК перед иными федеральными законами в регулировании уголовно—процессуальных отношений; в случае коллизии законов закрепленный положениями ст. 7 УПК приоритет УПК действует при условии, что речь идет о правовом регулировании именно уголовно—процессуальных отношений, поскольку уголовное судопроизводство представляет собой самостоятельную сферу правового регулирования, юридической формой уголовно—процессуальных отношений является уголовно—процессуальное законодательство как отдельная отрасль в системе законодательства РФ, и установление новых норм, регулирующих уголовно—процессуальные отношения, по общему правилу, – согласно самой сути и природе уголовно—процессуального закона – должно быть согласовано с УПК.

19

ВКС РФ. 2004. № 4

КС РФ также подчеркнул, что приоритет УПК перед другими федеральными законами не является безусловным, поскольку он может быть ограничен как установленной Конституцией (ч. 3 ст. 76)

иерархией федеральных конституционных законов и обычных федеральных законов (к числу последних относится и УПК), так и правилами о том, что в случае коллизии между различными законами равной юридической силы приоритетными признаются последующий закон и закон, который специально предназначен для регулирования соответствующих отношений. О безусловном приоритете его норм не может идти речь и в случаях, когда в иных помимо УПК, закрепляющего общие правила уголовного судопроизводства, законодательных актах устанавливаются те или иные дополнительные гарантии прав и свобод.

На необходимость учета особенностей предмета правового регулирования конкретных законодательных актов при разрешении возникающих при их применении коллизий с другими законами, в частности по приоритету норм, гарантирующих конституционные права и свободы, КС РФ указывал также в постановлениях от 27.03.1996 № 8–П «По делу о проверке конституционности статей 1 и 21 Закона Российской Федерации от 21 июля 1993 года „О государственной тайне“ в связи с жалобами граждан В. М. Гуджиянца, В. Н. Синцова, В. Н. Бугрова и А. К. Никитина», [20] от 27.02.2003 № 1–П «По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 130 Уголовно—исполнительного кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан П. Л. Верещака, В. М. Гладкова, И. В. Голышева и К. П. Данилова» [21] и от 23.04.2004 № 9–П «По делу о проверке конституционности отдельных положений федеральных законов „О федеральном бюджете на 2002 год“, „О федеральном бюджете на 2003 год“, „О федеральном бюджете на 2004 год“ и приложений к ним в связи с запросом группы членов Совета Федерации и жалобой гражданина А. В. Жмаковского». [22]

20

ВКС РФ. 1996. № 2

21

ВКС РФ. 203. № 3

22

ВКС РФ. 2004. № 4

Таким образом, положения ст. 7 УПК по их конституционно—правовому смыслу, выявленному КС РФ в Постановлении от 29.06.2004 № 13–П, не исключают необходимость обеспечения в ходе производства следственных действий по уголовному делу гарантий прав и свобод участников этих действий, закрепленных не в уголовно—процессуальном, а в ином законе, а потому, вопреки утверждению ООО «Аудиторская фирма „АристаЛюКС“», не могут рассматриваться как нарушающие его конституционные права и свободы.

Соответственно отсутствуют основания и для признания положений статей 7, 75 и 183 УПК противоречащими Конституции в связи с тем, что они относят к числу недопустимых лишь доказательства, полученные с нарушением требований уголовно—процессуального закона. УПК не исключает необходимость соблюдения судом, прокурором, следователем, органом дознания или дознавателем при производстве по уголовному делу предписаний иных законов, не противоречащих данному Кодексу, в том числе касающихся доказательств. Следовательно, несоблюдение таких предписаний, подлежащих применению при выявлении, собирании и закреплении доказательств, также влечет в соответствующих случаях признание доказательств недопустимыми, не имеющими юридической силы и не подлежащими использованию при разрешении уголовного дела.

Исходя из изложенного, КС РФ определил: взаимосвязанные положения ст. 7, 75 и ч. 3 ст. 183 УПК в их конституционно—правовом истолковании, вытекающем из ранее принятых и сохраняющих свою силу решений КС РФ, и в нормативном единстве с п. 4 ст. 8 Федерального закона «Об аудиторской деятельности» не предполагают возможность осуществления выемки предметов и документов, содержащих аудиторскую тайну, в рамках производимых следственных действий по уголовному делу без принятия об этом специального судебного решения.

Неправильное прочтение положений уголовного процессуального закона судьями ведет к ограничению прав органов предварительного расследования на проведение обысков.

Старший следователь СК МВД России с согласия соответствующего руководителя следственного органа обратился в Тверской районный суд г. Москвы с ходатайствами о разрешении на проведение обысков в помещениях ряда банков.

Судья Тверского районного суда, отказав в удовлетворении всех ходатайств, в своих постановлениях указал следующее.

Проведение обыска в кредитной организации является исключительной и чрезвычайное мерой, так как изначально способно привести к нарушению уставной деятельности банка, подорвать к нему доверие со стороны граждан и юридических лиц, нарушить банковскую тайну в отношении неопределенного круга лиц нанести непоправимый ущерб деловой репутации и имиджу банка, привести к оттоку капиталов из банка, что в итоге способно поставить банк на грань банкротства.

Никаких документов, могущих указывать на то, что Центральным банком РФ отзывалась у банка лицензия на осуществление банковских операций, в суд не представлено, уголовное дело по ст. 172 УК (незаконная банковская деятельность) не возбуждалось.