Судить буду я

Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович

Узнав от Татьяны Шиловой сногсшибательную новость о похи­щении американского грузина, а главное, о неожиданной помощи прокурора Камалова банкиру Шубарину, он тут же позвонил Сенатору, ибо знал цену сообщению. Важной информацией он напоминал о себе, что работает, не дремлет, но имел он и дальний прицел, думал, Сенатор переключится на Японца, заподозрив его в связи с прокуратурой, и надолго оставит его в покое, но не тут-то было.

Уже на другой день раздался у него звонок на работе: Сенатор пригласил его в гости, давно, мол, не виделись, не ели плов из одного лягана, но Газанфар представлял, что за угощение предсто­ит, хотя плов приготовили на самом деле, из

красного риса «девзера» и мяса свежезабитого каракучкара. В гостях он оказался не один, был там и Миршаб.

За дастарханом о делах не говорили, вскользь поминали собы­тия минувших дней, беседовали больше о личном, о женщинах, кулинарии, благо щедро накрытый стол позволял поддерживать эту тему. Нарочито избегала политики, а значит, дня сегодняшнего и завтрашнего. Но как только перебрались в просторный кабинет Сенатора, куда на заранее сервированный стол подали зеленый китайский чай, словно перевернули пластинку. Разговоры пошли только о политике, о насущных проблемах, о дне сегодняшнем, но больше о завтрашнем… И Газанфар, уже было засомневавшийся за пловом, что его пригласили по делу, понял сразу, что зван ради какой-то конкретной акции. Он не ошибся. Сухроб Ахмедович вдруг без перехода спросил:

– Перед самым моим арестом мы говорили с вами о новом отделе по борьбе с организованной преступностью в прокуратуре, куда Камалов набрал сотрудников из КГБ, пользуясь связями с руководством этой организации. Этот отдел нас и тогда интере­совал, интересует и сейчас, он – главная опора Камалова в проку­ратуре. Удалось ли вам сблизиться с работниками отдела и есть ли у вас шанс каким-то образом перевестись туда?

Газанфар понял, что не ошибся в своих предположениях. Сена­тор не успокоится до тех пор, пока не сведет счеты с Ферганцем, и в этой борьбе, как он видел, ничьей быть не может. Или – или. А для него подобное развитие событий становилось слишком опасным – Камалов не тот человек, кого можно легко поставить на колени, таких останавливает только смерть. Газанфару была хорошо известна судьба легендарного снайпера Арифа, погибшего в собственной западне, да и судьба «альпиниста», которого специ­ально привезли из Домбая, не успевшего произвести выстрел даже в больнице, нет… он хотел жить.

Но и отказать прямо не мог, «сиамские близнецы» Сенатор с Миршабом жалости не знали, от них тоже жди пули хоть в лоб, хоть в спину, поэтому он сказал:

– Важную информацию, что я передал вам накануне, я добыл в этом отделе. Помните, я говорил, что у меня там работает знакомая девушка – Таня Шилова, вы ее видели со мной когда-то в «Лидо», вот она случайно и проговорилась…

– Вот и прекрасно, значит, все-таки нашли лазейку туда, а сооб­щение действительно важное, и мы его оцениваем по достоинству, – сказал Сенатор и подал гостю запечатанную пачку тысячеруб­левок, оказывается, заранее лежавшую на столе и прикрытую салфеткой. – Возьмите, вы заслужили.

Газанфар, не рассчитывавший на такую щедрость, поблагодарил и спрятал деньги в карман пиджака. «Сто тысяч! Не мало, но это скорее аванс за что-то рисковое, надо ухо держать востро», – по­думал он, но вслух сказал:

– Да, мне казалось, что я нашел ключ к отделу, Таню там уважают, ценят, но случилось непредвиденное: в нее влюбился парень, ее коллега, тоже бывший сотрудник КГБ, Костя Васильев и, кажется, пользуется взаимностью. Вот этот капитан, возглав­лявший главную группу захвата при задержании хана Акмаля, любимец Камалова, и перечеркнул все мои труды. Эта неожидан­но сложившаяся обстановка напрочь исключает теперь возмож­ность перейти в отдел, разве что по личному приказу

Камалова, иначе меня не поймут. А я у него не пользуюсь уважением, чует он что-то, иногда так посмотрит…

– Да, брат, ситуация… – вздохнули разом сотрапезники.

– Как близко ты был у цели!

– Не теряйся, не опускай руки, – продолжил Сенатор после долгой паузы, – женское сердце изменчиво, продолжай делать знаки внимания, цветы там, подарки, а вдруг… Тогда и переход в отдел будет закономерным, выстраданным.

Разговор как-то вдруг увял, поблек, скукожился, и Газанфар почувствовал, что приятели пожалели о щедром авансе, но деньги были в кармане, и это радовало, грело. Выпили еще чаю, вновь заговорили о достоинствах зеленого китайского чая «лунь-цзинь», и, когда все катилось к какому-то пристойному прощанию, завер­шению, Миршаб вдруг спросил:

– Газанфар, а вы не слышали, кто же все-таки подложил такую свинью Артуру?

Гость ответил, что не знает, не слышал. А тут Сенатор на всякий случай, как позже он объяснит Миршабу, спросил:

– А не знаете ли вы случайно Талиба Султанова, он недавно в Мюнхене побывал?

Оба невольно впились взглядами в гостя. Но Газанфар, уже видевший себя за карточным столом со ста тысячами в кармане и оттого не заметивший жгучего интереса собеседников, спокойно ответил:

– О том, что Талиб побывал в Мюнхене, не знаю, да и что ему там делать? Я его хорошо знаю, он человек авторитетный, в уго­ловном мире имеет вес.

– Вы с ним лично знакомы? – вырвалось одновременно у со­владельцев «Лидо».

– Да, конечно, а зачем вам Талиб понадобился, я знаю людей и покруче, – ожил вдруг Газанфар, ему хотелось быть ближе к уголовникам, чем к прокурору Камалову, и порадовать хотелось своих хозяев за щедрый аванс.

Миршаб с Сенатором вдруг быстро переглянулись, словно сго­ворились, обменялись какими-то знаками, как за карточным сто­лом, и Сенатор, получив «добро» компаньона, сказал жестко:

– Это Талиб выкрал гостя Шубарина.

Газанфар побледнел, он подумал, что опять вляпался в какую-то историю. Он ведь хорошо знал, чем были обязаны эти два челове­ка Шубарину. Значит, они подозревали его в сговоре против них.

– Зачем же он «наехал» на Шубарина? Японец мало кому по зубам в Ташкенте. В городе помнят, как Коста один из «узи» завалил всю банду Лютого, решившего обложить данью «Лидо», а потом сжег их всех, как собак…

– Вот мы и хотим знать, почему некто Талиб дерзнул поднять руку на нашего друга, а значит, и на нас. Кто стоит за ним? – вмешался в разговор Миршаб и вдруг неожиданно не только для Газанфара, но и для Сенатора достал из внутреннего кармана пиджака точно такую же пачку тысячерублевок и пододвинул их к «Штирлицу» со словами: – А это от меня лично. Постарайся узнать, что к чему, а главное, что он намеревается предпринять против нашего друга. Но… сведения, даже если они будут касаться жизни Артура, прежде должны поступить к нам, не стоит от­влекать и беспокоить Шубарина, он большие дела затеял, а Талибом мы займемся сами, понял?

– Да. Я знаю, что для вас значит Артур Александрович, он и мне глубоко симпатичен. И с Коста мы друзья, я часто выручал его, когда он сидел, – бормотал вконец растерявшийся Газанфар, но пачку денег торопливо прибрал.

«Что-то они сегодня слишком щедры», – мелькнула на секунду мысль, но думать – почему? – не хотелось, двести тысяч не давали сосредоточиться, приятно грели душу…

– Ну, теперь, когда у нас появился шанс обезопасить нашего дорогого Артура, мы можем сказать и «аминь», – подытожил встречу Сенатор, и они дружно встали из-за стола.