Судоку для убийцы

Фрейдонт Шелли

С профессором они познакомились, когда ей пришлось тяжело, и он всегда был готов прийти на помощь. Никогда не раздражался из-за ее постоянного присутствия. Ни разу не заскучал с ней. Он был единственным взрослым, позволявшим ей говорить о матери. Он предоставил ей духовное убежище и тем помог пережить горе. Бывали дни, когда только его забота и общая радость в решении задач удерживали ее от желания заползти под одеяло и спрятаться с головой.

Теперь она пришла на помощь к нему.

Уверившись, что Дженис находится от нее на безопасном расстоянии, Кати

поднялась по ступеням и вошла в кабинет. Грязные тарелки до сих пор стояли на столе, но мешок с остатками пищи исчез.

Кейт собрала тарелки, серебряные приборы и бокалы, отнесла их вниз, на кухню. Мешок с остатками пищи обнаружила в холодильнике. Должно быть, Дженис их туда положила.

Она наполнила раковину мыльной водой, разобрала серебряную шкатулку, тщательно вымыла и высушила каждый фрагмент. Она сушила последний предмет, когда услышала звякнувший дверной колокольчик. За последние два дня она не видела ни одного посетителя. Кейт поспешила вниз — узнать, кто пришел.

Дженис уже сидела за столом. Когда Кейт увидела почтовую сумку, свешивавшуюся с плеча мужчины, и узнала Иззи Калпеппера, то бросилась к нему со всех ног: в его почте могла оказаться еще одна анонимка.

Иззи бросил на стол Дженис пачку писем, когда Кейт вошла в вестибюль.

— Кого я вижу! Кати Макдональд! Слышал, вы вернулись в город. Поживете у нас?

— Привет, мистер Калпеппер. Рада вас видеть.

— Я — тоже. Не торопитесь назад. Поживите. Дайте всем на вас посмотреть.

Он приветственно поднял шапку и ушел.

Кейт потянулась за почтой одновременно с Дженис.

— Спасибо, Дженис, я займусь этим.

— Я всегда…

Кейт схватила пачку. Если бы не анонимные письма и исчезнувшие чеки, она не стала бы подливать масла в огонь давней вражды. Но кто-то ведь должен был взять на себя ответственность в трудной ситуации. Попыталась улыбнуться. Улыбка вряд ли получилась дружелюбной, но на большее она не была способна. Придется ей, видимо, еще поучиться общаться с людьми.

Кейт снова поднялась наверх, села за профессорский стол и включила свет. Лампа очертила круг желтого света на зеленом бюваре. Кейт полезла в ящик за ножом для открывания писем.

И нашла его там, где он всегда лежал. Профессору его много лет назад подарил эксперт по тайским головоломкам. Нож был инкрустирован перламутром и нефритом, а открывался с помощью спрятанного в узоре секретного замочка. Кейт не сразу его нашла. Раздался щелчок, и в свете лампы блеснуло обоюдоострое лезвие.

Она быстро рассортировала почту на счета, рекламу и личные письма, пока не заметила конверт, адресованный ей. По телу пробежала дрожь. Она не говорила друзьям и сотрудникам, куда едет: времени не было.

Осторожно подсунула лезвие под клапан и открыла конверт. Одними ногтями вынула бумагу. Впрочем, она не надеялась, что автор оставит следы. Все, кто смотрит телевизор, знают, что нужно надеть перчатки.

Еще прежде чем развернула листок, поняла: это — анонимное письмо. Оно было составлено из букв, вырезанных из журналов и газет. Бумага, как и шрифт букв,

сильно различались. Это был странный способ, провокационнее, чем компьютерная угроза. Прочитав слова, Кейт задрожала: «Немедленно уезжайте из города. Вы здесь не нужны. Вы только навредите тем, кто рядом с вами».

Кто-то в Гранвилле знал, что она здесь, и знал почему.

Ну разумеется, знали. Кроме профессора и тети Пру, это Дженис, служащие банка, Райетт, Лу Альбиони… и те люди, кому они об этом рассказали. Так что количество людей росло в геометрической прогрессии. Черт возьми, весь город знал теперь, зачем она приехала.

Все, что требовалось автору анонимки, — это накануне опустить письмо в почтовый ящик, чтобы его доставили сегодня. Но кому понадобилось ее пугать?

Ей показалось, что в комнате потемнело. Сделалось жутко. Кейт отложила письмо в сторону. Нужно включить еще свет. Но прежде чем смогла подняться, услышала глухой стук.

Кейт взглянула на дверь, надеясь, что это — профессор, но дверь была по-прежнему закрыта. Она послушала — все было тихо. «Да потому, что и слышать нечего», — сказала она себе. Должно быть, ее напугало это письмо.

И все же она оглядела комнату. Книги ровно стояли на полках. На чайном столике лежала аккуратная стопка сборников судоку. На подставке из красного дерева мерцал хрустальный шар. Все в порядке.

Вдруг что-то коснулось ее ноги. Что-то пушистое. Кейт взвизгнула, отодвинула стул и увидела серый мех.

— Пошла прочь! — закричала она и подняла ноги. Сердце билось как бешеное.

Существо подпрыгнуло и шлепнулось ей на колени. У Кейт остановилось сердце, когда ей в юбку вцепились когти. Существо вскочило на стол, повернулось и уставилось на нее блестящими глазами-пуговицами.

Кейт замерла. Ее словно парализовало, она не могла ни бежать, ни кричать. Не в силах была даже залезть на стул. Мозг медленно подключился. Это не крыса. Не крыса. Кот!

Кейт шумно выдохнула.

Кот уселся и устремил на нее любопытные глаза.

Кейт нервно рассмеялась.

— Ты меня до смерти напугал. Какой большой! Ты ведь кот, да?

Кот не ответил. Не мяукнул, не помахал хвостом. Просто смотрел на нее. Шерсть у него была длинная, шелковистая, серо-коричневая, она лоснилась и спускалась на бювар. На ушах — длинные кисточки, на шее — пышный воротник. Белые бакенбарды делали его похожим на китайского стражника.

Кейт склонилась к нему, присмотрелась. Не может быть…

— Ал? Это ты?

Кот мурлыкнул, голосок для такого большого кота был тоненький. Здоровый котище, весит, должно быть, фунтов тридцать.

Кейт быстро припомнила день, когда они с профессором нашли крошечный пушистый комочек, запутавшийся в только что подстриженных кустах лабиринта на заднем дворе. Сколько же лет прошло? Четырнадцать, пятнадцать? Они осторожно выпутали из ветвей длинную шерсть котенка, принесли в дом и налили в блюдце молока. Он умещался в ладони профессора.

Кейт назвала его Алоизом в честь мамонта из передачи «Улица Сезам». Алоиз Снаффлпагус.