Судья Шерман
Шрифт:
После этой команды шеренга не рассыпалась гомонящей толпой, как когда-то это происходило в полицейских школах. Бывалые копы, повидавшие за свою карьеру много чего интересного, тихо разошлись по своим делам, изредка перебрасываясь парой слов. К тому же почти никто из них не был знаком друг с другом.
– Доходяги – ко мне!.. – тут же распорядился сержант.
Рино тотчас подошел к Поджерсу, и возле него собралась группа из десяти с лишним человек.
Как оказалось, у сержанта был список тех курсантов, кто по состоянию здоровья
– Ладно, – сказал сержант, пряча список в карман. – Поход в сортир – это не слишком опасно. А вы, ребята, не думайте, что вам удастся что-то выиграть от своих болячек. Помимо ежедневных процедур в санчасти, будете до упаду заниматься тактикой, стрелковой подготовкой и виртуальными тренажерами. Как человек здесь не новый, могу сообщить, что занятия эти тоже не сахар – многие с них даже блюют. Уж вы мне поверьте.
65
Утро следующего дня, по мнению Лефлера, началось слишком рано. Видимо, сержант Поджерс страдал бессонницей, поскольку, когда Рино выглянул в окно, оно показалось ему совсем темным.
– Быстро! Быстро! Ленивые засранцы!.. Никаких умываний и туалетов! Одеваться – и на улицу!..
Курсанты вскакивали со своих коек, без лишней суеты надевали еще не просохшие после вчерашнего марш-броска комбинезоны и выбегали строиться у казармы.
Рино выбежал вместе со всеми. Его одежда тоже была сырой, поскольку он и еще двое больных до изнеможения тренировались выхватывать из кобуры пистолеты и снимать через голову тяжелые штурмовые автоматы.
– Стоп! Ты уже мертвец! – лаял на них ефрейтор Шлезингер, который руководил этими занятиями.
Рино здорово злился и считал, что ефрейтор сволочь и похож на хорька. Однако тот вскоре продемонстрировал, как нужно выхватывать пистолет и с какой скоростью можно взять автомат на прицел, даже если он первоначально болтается у тебя за спиной.
– Оп! И все!.. – орал ефрейтор, словно силовой жонглер манипулируя автоматом. – Оп! И готово!.. Это же просто!..
Рино и двое других курсантов только удивленно переглядывались. Они повторяли движения инструктора, однако упорно делали одни и те же ошибки и набивали себе шишки и синяки.
– Оп! И все! – опять показывал ефрейтор и снова заставлял повторять упражнения.
Но теперь властвовал сержант Поджерс. Обругав всех ленивыми свиньями, он заставил курсантов прислушаться к тому, как распевает песню одно из подразделений полицейского спецназа, которые базировались здесь же.
– Слышите, как поют эти бравые парни? И уж поверьте мне, они не харкают кровью на марш-броске, на жалкой пробежке в двадцать километров!..
Сержант, словно летучий голландец, прошествовал в туманной мгле и скомандовал:
– Доходяги – марш в санчасть! Остальные налево!.. Бегом – марш!..
Подразделение
– Там, наверное, никого еще нет, – высказал предположение один из увечных.
– Это точно, – поддержал его другой, – так рано встают только эти бандюги из спецназа да сержант Поджерс.
Каково же было удивление команды немощных, когда они увидели яркий свет в окнах санчасти. А в кабинетах их ожидали бодрые сотрудники, разогревавшие свои машины, призванные гнать хвори и сращивать кости.
– Имя! – проорал широкоплечий фельдшер, когда Рино вошел в кабинет с надписью «Лазерная регенерация».
– Рино Лефлер, сэр!
– Ложитесь на кушетку, курсант! И не сметь мне орать, когда станет невыносимо больно!
Рино струхнул, но послушно лег на указанное место. Обещания этого детины в докторской шапочке показались ему не слишком преувеличенными.
Фельдшер наскоро просмотрел рентгеновские снимки, которые делали еще в заведении господина Смайли, а затем сказал:
– Вот дерьмо, это и вылечить-то нельзя…
Сердце Рино тревожно забилось. Как же так? Его собирались тут чему-то обучать, делать из него крутого штурмовика, а оказывается, он давно уже списан!
От таких мыслей тело Лефлера покрылось холодной испариной, а к горлу подступил комок. Рино было жаль себя. Становиться инвалидом в двадцать восемь лет было отвратительно и трагично.
– Но не будь я фельдшер Сидоренко, если я не сращу твои дряблые кости, ублюдок!.. – добавил фельдшер. Он подошел к стене, дернул за ручку рубильника, и в ту же минуту нависавшая над Рино огромная хромированная машина затряслась, завибрировала и с громким шипящим свистом вышла на режим.
– Закрой глаза! – предупредил фельдшер. – Эта хреновина вредна для зрения.
Лефлер поспешно сомкнул веки, а фельдшер взглянул в историю болезни и произнес:
– Так – колени, бедренный сустав… Поехали…
Спустя секунду Рино почувствовал, как его тело начинает разогреваться, словно в сауне, только это тепло шло не снаружи, а откуда-то изнутри. Во рту по– явился привкус меди, а в воздухе запахло озоном.
Эти ощущения держались минут пять. А затем фельдшер отключил страшный прибор и сказал:
– На первый раз хватит, а то, если передержать, никакой патологоанатом за тебя уже не возьмется.
Ободренный таким наставлением, Лефлер покинул кабинет и, оказавшись в коридоре, тотчас попал в руки следующего лекаря.
– После лазера нужна отмочка, – пояснил тот, увлекая распаренного пациента за собой.
Как выяснилось позже, под «отмочкой» подразумевался водный массаж. Струи в большой, наполненной соленой водой ванне были такими мощными, что порой Рино казалось, что вода пробьет его насквозь. Однако все обошлось, и после водных процедур Лефлера провели в кабинет настоящего массажа, уже знакомого ему по пребыванию в заведении Смайли.