Судья Шерман
Шрифт:
Дальше все было просто. Эйдо, в специальных перчатках, перебрасывал их в форму и опускал сублиматор. Двадцать секунд – и обезвоженный архидокс укладывался в отдельный ящик. Иногда они попадались не очень крупные, и тогда Эйдо помещал их в ящик по два.
Дети архидоксов вообще входили по пять штук в одну тару, но всех их обязательно следовало изолировать друг от друга финитовой пленкой, которая не давала сублимату смерзаться.
Бывало, что попадались совсем старые и изношенные экземпляры. После действия пластификатора
Если привозили крепких молодых людей, а в особенности девушек, Эйдо радовался, словно ребенок. Как существо, обретшее свое личностное «я» на Туссено, Эйдо отчасти был настоящим человеком. Он даже желал женщин, однако не совсем по-настоящему. Он хотел их потенциально и искал близости с ними, однако сам процесс совокупления казался ему надуманным.
В половине второго ночи, когда Эйдо и человек пятьдесят других операторов заканчивали упаковку партии, прибывшей из Гринстоуна, пришел Гонатар.
– Пойди разомнись, я тебя подменю, – сказал он. – А то скоро пойдут грузовики с дальних городов.
Эйдо благодарно кивнул товарищу и, сбросив перчатки, вышел на свежий воздух.
Невыносимо хотелось курить, хотя Эйдо никогда не курил и даже не пробовал. Он знал, что это приводит к разжижению мозгов, а своим мозгом Эйдо весьма дорожил.
Вместо сигареты он достал сладкую палочку и медленно ее посасывал, глядя на спящую базу.
Даже ночью на ее территории продолжалась работа. По освещенным периметрам то там, то тут ходили часовые. Ассенизаторская машина засовывала свой ненасытный хобот в засоренные магистрали; днем ей мешали погрузчики, курьерские джипы и тому подобное, а ночь всегда принадлежала ассенизаторам.
Эйдо надоело сосать палочку, и он сгрыз ее, затем посмотрел на небо и поразился тому, сколько на нем звезд. Эйдо хорошо знал пилотскую программу и сразу сориентировался, где находится его изначальный дом – историческая родина.
Где-то там, в глубине космической пустоты, еще шли жаркие бои, армады военных флотов сталкивались за обладание стратегической инициативой, а здесь было совсем тихо. Однако именно здесь, Эйдо это знал, ковалась победа его народа.
– Эй, парень, ты не видел Кинкеля? – спросил появившийся из темноты старшина по снабжению.
– Он придет позднее, его задержали в управлении окружного шерифа. А что случилось?
– Да на ящиках маркировка не та. Вместо мороженой свинины там говорится о клонированных зайцах.
– Откуда на Туссено зайцы?
– Свиноводы взяли подряд на клонирование зайцев. Говорят, это способствует развитию науки…
И старшина, и Эйдо помолчали. Затем снабженец тяжело вздохнул и сказал:
– Теперь на половине ящиков написано «свинина», а на другой половине «клонированные зайцы». Как думаешь, нас за это не взгреют?..
– Думаю, нет. – Эйдо достал из кармана вторую палочку и положил ее
– И я тоже так думаю, – с готовностью поддержал Эйдо старшина.
64
Вот уже битый час Рино стоял в длинной шеренге таких же, как он, коротко остриженных и одинаково одетых людей. Однако, даже наряженные в мешковатые комбинезоны, эти люди хранили военную выправку. Лефлер не заметил ни одного толстяка или худосочного паршивца. Рекруты выглядели как собранные по всему свету остатки разрозненных армий.
– Итак, мерзавцы! – продолжал свою нескончаемую речь сержант-инструктор Поджерс. – Итак, мерзавцы, – повторил он с явным удовольствием, – не думайте, пожалуйста, что если вы все здесь офицеры и заслуженные копы, то это для меня имеет хоть какое-то значение. Теперь вы на правах беглых каторжников, поэтому должны пахать до седьмого пота, чтобы на что-то еще сгодиться. Надеюсь, все слышат меня?.. И майоры, и капитаны, и лейтенанты?
Сержант поигрывал легким стеком и время от времени хлопал им по раскрытой ладони.
– Если кому-то здесь покажется слишком уж жарко, милости просим – валите куда хотите. Но помните, что ЕСО вас уже приговорила, и подумайте – может, лучше подохнуть здесь, на Абрау-Дюрсо, чем в каком-нибудь гнилом подвале… Здесь, по крайней мере, есть солнце.
Сержант замолчал, затем почесал выбритый затылок и, словно вспомнив что-то смешное, заулыбался:
– Чуть не забыл вам сказать, что обеда сегодня не будет. Насчет ужина ничего сказать не могу, но обеда точно не будет. Вместо обеда – кросс на двадцать километров…
Рино вздохнул. Он не представлял, как сможет одолеть такую дистанцию в своем теперешнем состоянии.
Зоркий взгляд сержанта-инструктора тотчас остановился на Лефлере.
– Что такое, курсант? Кажется, вам что-то не нравится?
Поджерс подошел ближе и ткнул Рино стеком в грудь.
– Курсант Лефлер, сэр!.. – прокричал тот.
– Отлично, Лефлер. Чувствуется, что своих начальников вы уважали, хотя и считали их втайне старыми козлами. Я прав?..
– Так точно, сэр!.. – снова заорал Рино.
– Честный курсант, – смилостивился Поджерс. – Мне такие нравятся.
Затем он отошел от шеренги и, снова указав на Рино, объявил:
– Не думайте, что старина Поджерс полный кретин и поведет на смерть всяких заморышей вроде курсанта Лефлера!.. Этого не будет. Курсант Лефлер отправится в санчасть, и только после выздоровления я отправлю его на смерть. – Здесь сержант позволил себе людоедскую улыбку. – А все здоровенькие узнают мою доброту уже сегодня… А теперь десять минут перерыв. Можно посидеть в тени или сбегать в сортир. Но предупреждаю: использовать аллею для этих целей не рекомендую!.. Вольно!..