Судья
Шрифт:
Инна слабо взмахнула руками — плавным, медленным движением, словно во сне. А потом — нет, не упала. Земля вдруг ушла у нее из-под ног. И вот она уже лежит. «Я пьяна?» Боли по-прежнему не было. Все было странно и даже как-то смешно. Инна открыла рот, чтобы засмеяться. Из горла хлынула кровь, а в ее легкие с хлюпаньем ворвалось влажное и горячее. И потом пришла боль, и начала грызть ее тело. И наступил невыносимый холод.
Инна помнила нависшее над ней лицо Павла, ужас в его глазах. Он что-то кричит ей, и она, кажется, отвечает, но не слышит себя. Все заглушает
Все покрылось мраком, Инна оказалась в другом месте. В собственной спальне. Она лежала на кровати, левой щекой прижавшись с горячей и влажной подушке. Было холодно. Инна лежала и смотрела на коричневое пятнышко на обоях — будто бы от кофе. Она помнила, что очень долго смотрела на него.
А потом она уже ничего не помнила.
Она оказалась в темном месте. Там не было ничего — только чернота, разлитая в бесконечности. Не было звуков, запахов, цвета, вкуса. Не было времени и пространства, ощущений и воспоминаний, планов, надежд, любви.
Там была только одна мысль — спокойная, ясная: «Меня нет».
Нечто, пребывавшее в пустоте, подумало: «Постойте. Как это меня нет?»
Этому существу стало холодно. Это было первое ощущение — ощущение холода, которое привело в ужас ту, которая не была женщиной, личностью, не была даже человеком. Это великое ничто раньше никогда не испытывало холода.
И вместе с холодом пришло осознание того, что она женщина, и ее имя — Инна Нестерова.
Во тьме раскрылся цветок света. Этот свет был холодным, и он разрастался, заполняя тьму. Инна хотела отвернуться, чтобы не ослепнуть, но не смогла, потому что ее еще не было.
Ее повлекло к свету. Инна в ужасе закричала: «Нет! Я не хочу туда!» Она вспомнила, что есть жизнь, и все ее существо противилось жизни. Но невидимые руки схватили ее за шкирку и втолкнули в ее тело. Инна закричала от боли — ее словно швырнули о кирпичную стену, и она пробила ее насквозь.
Инна обрела плоть, и неудержимым потоком на нее обрушились воспоминания об ощущениях, вкусах, запахах, восприятие света и тени, цветовое зрение, образы, ассоциации. Ее мозг разучился работать, и все это нахлынуло тошнотворной мешаниной. Она услышала сонм голосов, которые перебивали друг друга. Множество противоположных желаний возникали и тут же гасли. Инне одновременно хотелось сделать и то, и другое, и третье. Потому она не делала ничего. Она ведь была мертвой.
Ее мозг попытался выделить из массы невыполнимых намерений одно, самое главное. Инна вспомнила, что нужно дышать. Необходимость жить снова мучила ее, но невидимая рука по-прежнему безжалостно толкала ее к свету.
Будто сквозь вату она услышала голоса. Когда что-то коснулось ее, Инна вздрогнула — ощущение было неприятным.
Чужое,
Она увидела склоненное над нею тревожное лицо мужчины. Инна вспомнила, что он — капитан милиции, и с ним связано что-то неприятное. Внезапно она почувствовала, что тонет, и схватила капитана за руку, чтобы не утонуть.
Она хотела сказать: «Не дай мне утонуть», но вместо этого сделала первый мучительный вдох. Холодный, обжигающий, удивительно грязный воздух ворвался в ее легкие.
Вокруг нее возникли какие-то люди, одинаково чужие, непонятные, странные. Инна никогда их не видела и ничего о них не знала.
Один из них, с печальными голубыми глазами, в белой, в черных пятнах футболке склонился над ней.
— Инна? Ты как?
— Я жива, — Инна удивлялась спокойствию в своем голосе. Она разглядывала пятна на его футболке. «Это моя кровь», отстраненно подумала она.
— Ты узнаешь меня? — допытывался мужчина. Инна покачала головой.
— Я Павел, твой… жених.
— Жених? — Инна наморщила лоб. — Почему мы здесь? Почему так холодно? Я не хочу быть здесь, — Инна схватила Павла за руку, так крепко, что он вскрикнул от боли. — Павел, забери меня отсюда!
Она разрыдалась. Вокруг нее поднялась суматоха. «Поднимайте ее!»
Инну подняли на ноги. Павел держал Инну под руку. Капитан Быстров накинул ей на плечи окровавленный цветастый платок, кто-то принес из машины одеяло, Инну укутали.
Она увидела пустынную улицу, пистолет на дороге, «вольво» с пробитым пулями ветровым стеклом, черно-красные пятна собственной крови на асфальте. Все это вселяло в ее сердце тревогу. Инна отвыкла от этого мира, и ощущала себя растерянной девочкой. Она попыталась пройти несколько шагов, но разучилась ходить. Тяжесть собственного тела была невыносима. Инна сделала несколько неуверенных шажков годовалого ребенка, ноги подогнулись, она чуть не упала. Заботливые сильные руки вовремя подхватили ее.
Инна подняла глаза, встретила серьезный взгляд Павла. Он теперь не казался ей чужим. К девушке вернулась иллюзия, будто она знает Павла, как саму себя.
— Извини.
— Ты еще очень слаба. Еще бы — столько крови потеряла.
Павел неуверенно улыбнулся. Инна оглянулась на лужу крови. И все вспомнила. Инна чуть отогнула верх платья, оглядела свою грудь.
— Павел, что произошло? Где огнестрельные раны? В меня стреляли. Я была ранена!
Она почти кричала. Павел приложил палец к ее губам.
— Тс-с-с… все хорошо. Произошло чудо.
— Чудо?
— Потом объясню. Мы почти потеряли тебя. Но беда миновала.
Подошел Быстров, несколько ошеломленный происходящим.
— Ей нужно в больницу. Я вызвал «скорую». А машине из криминального морга дал отбой, — он со странным выражением посмотрел на Инну.
— Я не хочу в больницу, — Инна схватила Павла за руку. — Паша, милый, не отдавай меня им.
— Инна, тебе нужна помощь. Возможно, твое здоровье в опасности. Ты должна находиться под наблюдением. Смотри, ты даже ходить не можешь.