Суета сует
Шрифт:
А в сарае бились, пытаясь сорваться с привязей, лошади, и глухой топот их копыт отдавался в голове Егора имеете с ударами сердца. Он хотел вскочить, рассмеявшись, и шугануть обнаглевшее зверье, но слишком уж спокойно, слишком уж уверенно сидели волки, и Егор, всмотревшись в них, в их равнодушные, немигающие глаза, попил, почувствовал, даже корешками шевельнувшихся волос почувствовал: все это явь, это серьезно, это страшно. Это смерть.
Он осторожно протянул руку к колоде и, нащупав отполированное долгой работой топорище, вскочил на ноги. И тут же первый волк бросился на него.
— A-а, гад! — закричал Егор и, выдернув топор,
Удар получился сильным. Металл зазвенел, словно стукнули по мерзлому бревну. Волк, перевернувшись, шлепнулся на землю. Но два других уже повисли на Егоре. Один, вцепившись в его левую руку, с силой рванул ее, и мужик чуть не упал. Овчина полушубка лопнула, вывернулась раздерганным лохматым клоком. Другой волк, не рассчитав прыжка, клацнул зубами у шеи Егора — захватил ворот и, падая, распластал полушубок до полы. Всплеснулись по воздуху белые ленты нательной рубахи, ударил в нос Егору густой запах псины, и человек, встретившись на мгновенье взглядом с лютыми глазами зверя, закричал пронзительно и истошно. Волк, упав к ногам, прокусил валенок; Егор инстинктивно, по укусу, почувствовав-определив, где голова зверя, ударил по ней — не глядя, с широким замахом. И сразу же, снизу — под живот, в пах, тому, другому, который, пьянея от запаха пота и крови, грыз, рыча, левый рукав полушубка. Удар по нему оказался таким сильным, что волка подбросило вверх. Он, выгнувшись, рухнул набок, заизвивался, закрутился по снегу. Егор что-то кричал, матерился, брызгал слюной и бил, бил по зверю топором, даже когда зверь, дернувшись, затих.
Волчица, все это время невозмутимо сидевшая на прежнем месте, осторожно поднялась и, спрятав хвост под брюхо, потрусила не спеша за сарай.
Егор, забывший о ней, увидел краем глаза это несуетное отступление. Закричал, захлебываясь от бешенства;
— Стой, сука!
Волчица прижала уши, метнулась за угол. Егор, вложив всю силу в бросок, метнул в нее топор. Топор кувыркнулся в воздухе, ударил волчицу в бок, отскочил в сугроб. Волчица упала, но сразу же вскочила, ощерилась, сжалась в комок. Егор в два прыжка был уже около нее. Рухнул всем телом на зверя, нащупал, путаясь пальцами в шерсти, горло врага, сдавил его. Волчица успела хватануть Егора за плечо, полоснула передней лапой по боку, но мужик, оскалясь, нажал из последних сил. Хрустнули хрящи. Зверь дернулся, обслюнявил вывалившимся языком щеку Егора, а он, зарывшись лицом в сугроб, скрипел зубами и не мог разжать пальцы.
Бухнул выстрел. Егор не слышал. Когда что-то осторожно ткнулось ему в бок, он зарычал, обернулся рывком, хотел броситься на нового врага, но увидел перед собой белые, обшитые кожей бурки, отпрыгнувшие в сторону, и сразу обмяк. Поднял голову.
Митрий Митрич, с серым лицом, смотрел испуганно с высоты своего роста на Егора, и на полных губах шурина застыла растерянная вымученная улыбка. Ствол ружья, направленного на Егора, мелко дрожал. Егор вяло отвел ладонью ружье, перевел взгляд на жену. Марья, вцепившись побелевшими пальцами в воротник фуфайки, жуткими глазами глядела на мужа. Перехватила его взгляд, упала на колени, обхватила Егора, заголосила.
Боль в плече обожгла мужика. Он сморщился, скрежетнул зубами.
— Тише ты! — крикнул зло.
Жена отдернула руку и беззвучно, не вытирая слез, заплакала.
Егор тяжело поднялся на колени и вдруг почувствовал страшную усталость. Усмехнулся:
—
Марья обхватила мужа за пояс, помогла встать. Подкапнула Егора к избе и запричитала, завсхлипывала. Митрий Митрич, опасливо поглядывая на волчьи трупы, Подхватил свояка с другой стороны.
Проходя мимо волка, который первым бросился на него, Егор с ненавистью пнул зверя в морду:
— У-у, падаль!
Волк дернулся, поднял с усилием голову.
— Живой?! — удивился Егор.
Митрий Митрич отскочил, приложил ружье к плечу, и не успел Егор сообразить, как грохнул выстрел.
— Чего ты? — изумился Егор.
— Волк ведь. Живой… — шурин уставился на него круглыми глазами.
Егор с недоумением смотрел на Митрия Митрича и вдруг засмеялся. Сначала тихо, потом все громче и громче и наконец расхохотался. Он согнулся, дергался, схватившись за живот, корчился, кривился от боли, но сдержать ослабляющий, изнуряющий смех не мог. Марья тоже робко, сквозь слезы, улыбнулась. Митрий Митрич обиделся:
— Чего ржешь? А если б он встал и кинулся?
Егор, постанывая от смеха, от рези в боку и плече, вытер ладонью глаза. Обнял шурина, повис на нем.
— Не сердись. Я не со зла, — и заковылял к крыльцу.
В комнате он сбросил у порога полушубок. Марья увидела его тело и то, что осталось от рубашки, прижала кулак ко рту, ойкнула и стала медленно сползать вниз по стене. Егор подхватил ее:
— Ну будет, будет… Не реви. Порвали маленько, так ведь на то они и звери. Такой у них закон жизни… Найди-ка лучше, чем перевязать.
Марья бесшумно заметалась по избе, а Егор тяжело подошел к столу, опустился, охнув, на лавку.
— Садись, Митрий Митрич. Отпразднуем, как говорится, победу Самсона надо львами рыкающими… — Засмеялся, но, неловко повернувшись, сморщился, застонал.
Митрий Митрич робко присел рядом, натянуто улыбнулся. Он исподтишка разглядывал Егора, его горбоносое, слегка побитое оспой лицо. Покачал удивленно головой:
— Однако ловко ты их, Егор, обработал. Четырех таких матерых зверюг — голыми по сути руками… Н-да-а. А ведь поглядишь на тебя и не скажешь. Я по сравнению с тобой намного крепче, здоровей, а не смог бы, пожалуй. Хотя кто знает… Пришлось бы за жизнь драться, я, глядишь, родному брату, может, глотку перегрыз бы…
Егор вежливо улыбался, но улыбка получалась кислой. Митрия Митрича он не слушал. У плеча колдовала Марья — плаксиво скривившись, промывала самогонкой раны, и Егор, окаменев лицом, сводил грозно к переносице брови, стискивал зубы, отчего на скулах вздувались желваки, и иногда, дернув головой, обжигал жену взглядом: полегче, мол. Та испуганно заглядывала ему в лицо, покрытое капельками пота, точно росой:
— Больно, Егорушка?
— Ничего, валяй, фершал… Терпимо.
Марья перевязала его, села неуверенно на лавку и, сцепив на коленях руки, уставилась умоляюще на мужа.
— В больницу надо бы…
Егор пренебрежительно отмахнулся.
— Надо, — принялась торопливо убеждать жена. — Кровяная жила не тронута, слава те господи, но порезали они тебя страсть как. Рука сохнуть будет, сухорукой станешь. — Она всхлипнула. — Скажи хоть ты ему, Митрий!
Митрий Митрич откинулся к стене, поглядел оценивающе на Егора, пожевал губами. Подтвердил солидно:
— Врачу надо показаться непременно. Может быть заражение крови. Столбняк. Не исключено бешенство.