Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]
Шрифт:
По существу, и президент, и его ближайший помощник так и не вышли из-под влияния доктрины „холодной войны", хотя и занимали более прагматические и более реалистические позиции, чем многие другие последователи этой доктрины, в том числе и в самом Белом доме.
Приход Никсона к власти был встречен в Советском Союзе настороженно. Мнение в Политбюро было единым: Никсон — антисоветчик, и с его приходом советско-американским отношениям предстоят трудные времена. Не скрою, что почти таких же оценок вначале придерживалось и наше посольство в Вашингтоне. Для этого были свои основания.
Дело в том, что Никсон пришел в Белый дом как политический деятель, гораздо более известный в стране и за ее
Оппортунизм вообще присущ политической жизни США, и Никсон не был исключением. Антисоветизм, антикоммунизм, милитаризм и внутренняя политическая реакция, выступившие в США на первый план общественной жизни в конце 40-х — начале 50-х годов, были именно той питательной средой, в которой началась и развивалась его политическая биография.
Я не буду останавливаться на политической биографии Никсона до того, как он стал президентом. Она достаточно широко известна. Меня, однако, всегда интересовала эта часть его биографии с точки зрения того, насколько она влияла на его последующие взгляды и поведение уже в качестве президента США.
Возьмем, например, известный антикоммунизм Никсона. Антикоммунизм как доминирующая черта политической жизни США возник, как известно, сразу в послевоенной период, как порождение „холодной войны". Что меня всегда удивляло, так это размах и неистовый характер в США „борьбы с коммунизмом", хотя и было ясно, что речь, скорее, шла о борьбе с призраками коммунизма. Могущественная полицейская организация в лице ФБР, разветвленная правительственная структура, сонм добровольцев провокаторов и „истинных патриотов", прочесывавших всю страну от Голливуда до Вашингтона, от здания „Тайм энд Лайф билдинг" до профсоюзов грузчиков на всех побережьях Америки, — вся эта гигантская и беспрецедентная охота на коммунистов не выявила сколько-нибудь значительного их числа.
Да коммунистов в Америке никогда и не было много в отличие, например, от Европы, где существовали многочисленные коммунистические партии. Даже в годы разрядки в Компартии США было не более десяти тысяч членов, хотя и эта цифра, сообщавшаяся руководством компартии, вызывала большие сомнения в Москве. Хорошо если их было вдвое меньше, да и то, как саркастически говорил мне Киссинджер, половина из них были агентами ФБР, находившимися на жалованье у правительства США и регулярно платившими за его счет свои партийные членские взносы.
Могу заверить (а мне довелось пару лет быть секретарем ЦК КПСС по международным делам), что Компартия США в послевоенный период никогда всерьез не воспринималась в Москве. На Старой площади удовлетворялись тем, что на наших партийных съездах Генеральный секретарь Компартии США выступал с хорошими речами в поддержку нашей линии. Больше ничего от него не требовалось.
Скажу также, что никто в советском руководстве — включая наиболее рьяных приверженцев коммунизма, — никогда не говорил о возможном построении коммунизма в США. Это как бы само собой исключалось, даже на далекую перспективу. Тем более я, живший в США, не верил в такую перспективу.
Но вернемся к Никсону. Верил ли он сам в реальную угрозу коммунизма для США или это было удобным средством для достижения своих личных политических целей? Думаю, что, скорее, второе. По мере продвижения к вершинам власти, как мне представлялось, он все больше должен был рассматривать „коммунистическую угрозу" не как реальный фактор внутренней жизни США, а как фактор, связанный с внешнеполитической борьбой с коммунистическим миром, прежде всего с СССР и с Китаем. Таким образом весь вопрос все больше переводился в плоскость межгосударственных отношений. А это уже открывало пусть непростые, но все же перспективы завязывания диалога с
Таковы были мои размышления, когда к власти пришел Никсон. Хотя полной уверенности, что события пойдут по такому сценарию, у меня, конечно, не было.
Моя первая встреча с президентом Никсоном
Итак, в январе 1969 года после победы республиканской партии на президентских выборах к власти в США пришло новое правительство во главе с Никсоном.
Первый раз я встретился с Никсоном 24 июля 1959 года, когда он в качестве вице-президента приезжал в Москву на открытие американской выставки „Домашнее хозяйство в США". Именно тогда произошли его знаменитые „кухонные дебаты" с Хрущевым. Последний был сильно разгневан только что принятой американским конгрессом антисоветской резолюцией „о порабощенных народах". В ходе крупного спора Хрущев дал полную волю своим эмоциям.
Теперь мне предстояло встретиться с Никсоном в его новом качестве. 17 февраля я посетил нового президента в Белом доме. У меня было поручение изложить ему некоторые соображения Советского правительства относительно советско-американских отношений и важнейших международных проблем. Короче, нужно было дать старт нашим отношениям с Никсоном. В Москве к нему относились по-прежнему настороженно.
В соответствии с указаниями, я заявил, что СССР выступает за мирное сотрудничество со всеми странами, и если США будут исходить из этой принципиальной основы, то тем самым будут созданы широкие возможности для взаимной договоренности и советско-американского сотрудничества в решении актуальных международных проблем. Я остановился конкретно на наиболее важных из них (договор о нераспространении ядерного оружия; политическое решение вьетнамского конфликта; достижение договоренности об урегулировании ближневосточного конфликта; уважение основ послевоенного устройства в Европе; сдерживание гонки стратегических вооружений в целях достижения соглашения между СССР и США по этому вопросу; использование возможности для дальнейшего развития советско-американских отношений).
Никсон принимал меня в президентском Овальном кабинете. После Джонсона эта комната была полностью отделана уже во вкусе нового хозяина — сейчас преобладали золотые тона (занавески, на фоне большого синего ковра на стене висел красивый американский герб, вышитый его дочерью). По бокам стола стояли различные цветные флаги и штандарты, символизирующие военную и гражданскую власть президента. Письменный стол, как пояснил мне президент, ему был особо дорог, так как он им пользовался с момента избрания его на выборные должности.
Благодаря президенту, у нас в семье на память сохранилась чудесная цветная фотография, на которой была снята моя трехлетняя внучка, одна, сидящая с важным видом за столом президента в его кабинете. На фото автограф Никсона. Нам стоило немалых трудов, чтобы она сидела спокойно, пока ее снимал фотограф, и не пыталась лазить по ящикам стола. Стол-то, как-никак, официальный и принадлежал высшему лицу в государстве.
Но вернемся к моей встрече с президентом Никсоном.
Выслушав меня, президент сказал в ответ, что разделяет соображения Советского правительства и готов продолжить с советской стороной обмен мнениями. Он придает большое значение улучшению отношений с СССР, хотя и отдает себе отчет в наличии серьезных разногласий. Важно, подчеркнул Никсон, чтобы эти разногласия не доходили до опасной точки кипения, до взрыва. Что касается „периферийных вопросов", в которых бывают замешаны обе стороны, то „важно не допустить такого развития событий в этих районах, которые могли бы повлечь столкновения между США и Советским Союзом".