Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]
Шрифт:
Но вернемся к нашей первой встрече. Я так же, как и Москва, обратил внимание на то, что в переданном Киссинджером ответе Никсона, по существу, игнорировалось предложение Советского правительства (от 20 января) возобновить советско-американский обмен мнениями по вопросам ограничения гонки стратегических вооружений, прерванный в августе 1968 года. Когда я указал на это Киссинджеру, то он скороговоркой ответил, что да, конечно, они готовы обсуждать и эти вопросы, но не стал, однако, развивать эту тему в отличие от других вопросов, заметив, что это будет в „свое время".
Переговоры по стратегическим вооружениям ОСВ-1
Если судить по мемуарам Никсона,
То, что администрация Никсона в начале не проявляла спешки в отношении ОСВ, объяснялось, помимо прочего, тем, что, как полагали в Белом доме, Москва будто больше, чем Вашингтон хотела этих переговоров. В этой связи и Никсон, и Киссинджер несколько искусственно затягивали начало переговоров в надежде — через такую „увязку" — получить какие-то ответные дивиденды от Москвы в таких, например, вопросах, как Вьетнам или Ближний Восток.
Такую позицию администрация занимала в течение нескольких месяцев, одновременно продвигая через конгресс решение о начале работ по созданию в США системы противоракетной обороны „Сейфгард", явно рассчитывая использовать это как сильный козырь в будущих переговорах с СССР.
Поскольку новая администрация все еще отмалчивалась, советское руководство само решило активизировать диалог с США. К тому же появились признаки возможного заигрывания Вашингтона с Китаем.
20 октября 1969 года я посетил президента Никсона и сообщил о готовности Советского правительства начать обсуждение проблемы официального ограничения стратегических вооружений. Одновременно высказал в соответствующей форме предупреждение по поводу любых попыток США заработать капитал на обострении советско-китайских разногласий.
Никсон заверил, что американская политика в отношении Китая „не направлена против Советского Союза". Никсон, конечно, лукавил, ибо его китайская политика, развитая и активно осуществлявшаяся Киссинджером, как раз предусматривала динамичную игру в стратегическом треугольнике „США — СССР — Китай", и „китайская карта" была весомой составной частью политики администрации Никсона-Киссинджера в отношении Советского Союза. В этой связи я лично считал, что мы совершаем ошибку, демонстрируя Вашингтону с самого начала деятельности новой администрации свою озабоченность китайскими делами.
Тем не менее на этот раз президент в беседе со мной согласился начать обсуждение вопросов ОСВ (к этому времени в конгрессе США нарастали настроения в пользу скорейшего начала переговоров).
25 октября в обеих столицах было объявлено о начале такого обсуждения. Оно открылось 17 ноября 1969 года в Хельсинки. Так был начат многолетний процесс переговоров по ограничению стратегических ядерных вооружений, который постепенно стал барометром наших общих отношений с США.
После предварительной сессии в Хельсинки состоялись 7 раундов переговоров (попеременно в Хельсинки и в Вене). Они заняли 30 месяцев вплоть до встречи Никсона и Брежнева в Москве в 1972 году.
Затянутость
Все эти переговоры в критические моменты направлялись по конфиденциальному каналу Киссинджер-Добрынин. О факте существования такого канала ничего не было известно не только широкой общественности, но и обеим делегациям, которые вели переговоры, а также госдепартаменту. У нас о нем знали, кроме Громыко и зав. американским отделом МИД, лишь несколько членов Политбюро.
Ведение переговоров по конфиденциальному каналу позволяло руководству обеих стран вмешиваться и развязывать узлы по принципиальным спорным вопросам, преодолевая таким образом возникавшие разногласия. Вместе с тем переговоры на двух уровнях порой вносили определенную путаницу и недоразумения в общий переговорный процесс. Особенно это проявлялось на американской стороне, где все нити ведения переговоров находились в руках Киссинджера, и даже при всем его умении и организаторском таланте он просто не был в состоянии единолично охватывать все детали и нюансы переговоров. Порой это вызывало недовольство в американской делегации, которую он держал на голодном пайке в отношении информации, проходившей по конфиденциальному каналу. По существу, в таком же положении находилась и советская делегация.
С самого начала переговоров делегаций в Хельсинки возникло кардинальное расхождение в отношении самого определения: какое ядерное оружие считать стратегическим (мы включали, в частности, тогда также оружие передового базирования, а американцы были категорически против). В результате возникших трудностей вокруг ограничения стратегических наступательных вооружений, советская сторона предложила начать конкретное обсуждение вопроса о системах ПРО. Однако администрация Никсона обусловила начало работы над таким договором одновременным согласованием ограничений на наступательные вооружения, по-прежнему отказываясь обсуждать ядерные средства передового базирования. В результате переговоры, по существу, шли вхолостую в течение всего 1970 года. Прорыв произошел лишь после того, как США согласились в начале 1971 года на то, что в порядке компенсации за наличие у них ядерных средств передового базирования Советский Союз может иметь большее, чем у США, количество межконтинентальных ракет (вопрос о передовом базировании мы постоянно поднимали в последующих переговорах по разоружению).
Эта дискуссия на время оставила за кадром важный вопрос о стратегических ракетах с РГЧ — разделяющимися головными частями, которые резко усиливали потенциальный ядерный удар за счет увеличения числа боеголовок на одних и тех же ракетах. Короче, назревал новый качественный виток гонки ядерных вооружений. Американская сторона первая осуществила этот технологический прорыв и надеялась надолго сохранить это преимущество. Поэтому она была фактически против запрета таких ракет.
Следует в этой связи заметить, что в нежелании США в то время согласиться (разговор на эту тему состоялся по конфиденциальному каналу) на ограничения или запрет стратегических ракет с разделяющимися головными частями, а позже отказаться от доктрины „звездных войн" прослеживается погоня американцев за „жар-птицей", т. е. желание получить „окончательное" преимущество, хотя вся история советско-американской гонки вооружений убедительно показала, что ни одна сторона не позволила бы другой, иметь такое преимущество. Известно, что через пару лет Советский Союз создал свои ракеты с разделяющимися головными частями.