Сугубо финский попаданец. Дилогия

Мостовский Евгений ""

Капитан Свинцов как всегда сообразил раньше всех, как только раздались первые такты музыки он аж плюнул.

— Триндец! Поляки! Эти пленных не берут, да и лучше к ним живым не попадаться. Эх, погибнем мы со славой, но покажем чудеса. Сапоч, берешь комкора на загривок и тащишь к нашим…

Молодой парень, где на четвереньках, где бегом тащил на спине раненого комкора и слышал как сзади трещали ППД, хлопали «Федоровы», ахали гранаты, там погибали его товарищи, там погибали остатки «Особого корпуса».

Бык сделал бросок, целясь правым рогом в грудь тореро. Шпага скользнула между ребрами и достала сердце. Тореро шагнул в сторону.

37 глава. Расколотое небо

29/III-1940 г. 12.20. Над городом Виипури.

Отряды ТБ-3-х величественно плыли на высоте полторы тысячи метров, а внизу корчился

в огне и умирал город Выборг. Его начали убивать с десяти часов утра, полк за полком подходили СБ и ДБ, сбрасывали бомбы и ложились на обратный курс. Город пытался защищаться, но что может сделать один зенитный дивизион против сотен самолетов? Погибнуть с честью, так и произошло, И-15-е охотились за каждым орудием, за каждым пулеметом. Стоило с городских улиц или крыш выстрелить кому-то вверх, как на это место сыпались небольшие бомбы и реактивные снаряды, за час сменились два полка «ястребков» и больше по самолетам ни кто не стрелял.

Конечно, если бы здесь был зенитный полк «Виипури», то все было бы по-другому, но вчера на Северо-Восточных позициях полк, намотанный на гусеницы русских танков — погиб, а Город, оставшийся без защиты, умирал сегодня. Его убивали методично, квартал за кварталом, сначала разрушали фугасками, а потом засыпали зажигалками. Самолеты шли, уверенные в своей силе, это были совсем не те желторотые птенцы, которых почти безнаказанно избивали здесь же, четыре месяца назад, теперь это были ветераны. Ветераны, прошедшие ледяной ад, видевшие и трусость и беспримерный героизм, видевшие огненные тараны и брошенных на съедение истребителям ведомых, видевшие гибель товарищей и сами не раз стоявшие на пороге смерти, видевшие поражения, но и испытавшие вкус Победы. Все это придавало самолетам холодную, злую уверенность в том, что теперь их не остановить. Город, задыхаясь в дыму пожаров, чувствовал эту уверенность и от того кричал все громче и все безнадежнее. Спасения не было.

ТБ шли, чтобы убить сердце Города — Выбогский Замок, средневековую крепость на маленьком островке, 120 на 170 метров, пока жив он, жив и Город, так повелось издревле. Четырехмоторных кораблей было много, четыре полка, почти сто пятьдесят самолетов, у каждого под крыльями висели две тонные бомбы, только такие смогут справиться с толстыми средневековыми стенами. Цель была мала настолько, что над ней одновременно не могло находиться больше трех бомбардировщиков сразу, по этому пришлось перестраиваться в колонну звеньев и бомбить по очереди, одно звено освобождается от груза и уступает место следующему. Прицеливание проводили индивидуально, имея ориентиром башню Святого Олафа, самое высокое место замка. Ровно в 12.20 шесть бомб сорвались с держателей воздушных кораблей третьего звена, первой эскадрильи, 7-го Тяжелобомбардировочного Авиационного полка и понеслись к цели. Башня рухнула через восемнадцать минут, меньше чем через полчаса все было кончено, у Города больше не было сердца. Город уже не кричал — выл, выл голосами пожарных и солдат, полицейских и сестер милосердия, немногочисленных обывателей и раненых из многочисленных госпиталей. Выл телефонными звонками в штабе ВВС на аэродроме Утти.

— Линдквист, я вам приказываю, слышите? Приказываю, немедленно поднимайте истребители!

— Но господин президент, сейчас над заливом….

— При чем здесь залив?! «Красные» безнаказанно уничтожают второй по величине город страны, а вы ничего не предпринимаете! Я требую, остановите этот ужас!

— Слушаюсь, господин президент.

Линдквист положил трубку и невидящим взглядом уставился на черный, эбонитовый корпус аппарата, как поступить он решительно не знал. Сейчас самым слабым местом обороны был Западный берег Выборгского залива, русские с маниакальным упорством, не взирая на потери, бросали войска на лед. Группа генерал-майора Йохана Хегглунда — кав дивизия, Аландская и 8-я бригады в «режиме ошпаренной кошки» носились по пятидесяти километровому берегу, едва успевая отбивать атаки. Если бы не массированные удары авиации по колоннам войск и техники на льду Залива, Советы бы уже захватили плацдарм, так как они это сделали 24 марта. Тогда в штаб ВВС позвонил Маршал и очень просто сказал:

— Ярл, это ваши Фермопилы, бросьте в бой все, до последней «этажерки», но они не должны переправиться.

В то утро финские ВВС могли рассчитывать на следующие силы.

Истребительный полк имеет 125 машин; 95 «Мирски» и 30 «Хейнкелей-112», бомбардировочный полк -79 самолетов; 52 'АВИА-СБ» и 27 пикировщиков «Хенкель-118». Полк ночных бомбардировщиков имеет 43 машины; 29 «Фоккеров» различных модификаций и 14 «Райпонов». Разведывательная эскадрилья исправно держала в строю 14 «Пири». Поляки, оперативно подчинялись штабу ВВС и могли поднять в воздух из состава своего «Варшавского сводного дивизиона» примерно по два десятка «Харрикейнов», «Бленхеймов» и «Лисандеров». Моряки предложили сводную флотилию из «Свордфишей» и «Юнкерсов К.43». Впрочем самолетов можно было бы набрать больше, авиазавод в Темпере, получая двигатели из Швеции и Франции, работая в три смены выдавал

по семь — восемь «Мирски» в неделю. Наладили эвакуацию, севших на вынужденную, с последующим ремонтом — русских СБ, их уже успели передать в Бомбардировочный полк полтора десятка и в цехах было готовых четыре штуки. Катастрофически не хватало пилотов. Своих с годной квалификацией, поставили в строй еще до войны, остальных использовали как перегонщиков техники. Добровольцев пришло более восмидесяти человек, часть из них распределили по группам, компенсируя потери, часть тоже перегоняли технику из тыла в полки. Серьезным подспорьем явилась французская группа, поименованная «Финляндия», перелетевшая из Англии 22 марта. Линдквист не знал, чего там обещали дипломаты в Париже, но французы поступили в оперативное подчинение финских ВВС и сражение над Заливом, для их 30 «Моранов» и 20 «Потез» стало «Французским дебютом». Таким образом можно было использовать почти 180 истребителей и 200 ударных самолетов, конечно же не сразу, часть машин надо перебазировать с Северо-Востока, но что — то могло работать уже сегодня.

Начало воздушного противостояния больше напоминало «избиение младенцев», «Советы» использовали истребители малыми группами, к тому же они долго держаться над Заливом не могли, минут 10–15 и дружно поворачивали на свои базы. 24 и 25-е марта были «жирными днями», счета пилотов росли как на дрожжах. Особо бесчинствовали поляки, пользуясь явным техническом превосходством «Харрикейнов» и относительной малочисленностью «красных», «шановные паны» начали расстреливать сбитых пилотов на парашютах и гоняться за отдельными людьми на бескрайних ледяных полях. Французам, по сравнению с боями «странной войны», первые победы дались совсем легко и газеты Парижа с упоением описывали «доблесть и мастерство» галлов над «вечными снегами Суоми».

Ударные самолеты собрали кровавую дань с шедших на западный берег войск. Пользуясь тем, что прикрытие было из считанных установок счетверенных «Максимов», бомбардировщики делали по пять-шесть заходов, не только сбрасывая бомбы поштучно, но и расстреливая боекомплекты «до железки». Наземный персонал работал на износ, готовя очередные вылеты, количество которых доходило до пяти на одну машину.

Общую эйфорию слегка подпортил вечерний бой 26 марта, на уже привыкших к безнаказанности группу «Харрикейнов» и «Лисандер» со стороны солнца свалились, сбросив подвесные баки, не менее 30 И-16, в первой же атаке они завалили пять машин и навязали «собачью свалку» остальным. Необычным было еще то, что эти «Ишаки» летали парами. «Лисандеры» успели стать в круг и потеряли всего еще один самолет, а вот истребителям пришлось солоно, сразу же выйти из боя для набора высоты они не сообразили, а на виражах потеряли еще троих. От полного истребления их спасла LLv-24, с подполковником Магнуссоном во главе, «Мирски» отсекли «Ишаков» и дали полякам набрать высоту, русские не приняли боя на вертикалях и мастерски прикрывая друг-друга ушли к себе. Это был сигнал, Смушкевич взялся за дело всерьез. На следующее утро, над Заливом висело три «слоя» истребителей, до тысячи метров — полсотни «Кертисс», ожидаючи бомбардировщиков и штурмовиков, выше целая стая «Чаек» и «Ишачков», а на пяти тысячах, парами, вчерашние с подвесными баками, так и ждали кому бы поотрывать хвосты. По счастью весь этот «пирог» первыми обнаружили «Пири», их поймали недалеко от Койвисто, сбили обоих, но ведущий перед смертью орал открытым текстом — «Рата! Сотни Рата на всех высотах! Всем! Всем! Всем! Рата!..», так до тех пор, пока горящим не врезался в берег.

Ричард Лоренц, командир LeR-2, успел остановить утренний вылет, переформировал истребителей, выдав каждой группе собственную задачу и повел сражение за господство в воздухе. Начали его «Хейнкели», связав «Особую группу» на высоте, появилось «окно» для остальных, на «Ишачки» и «Чайки» начали пикировать разномастные истребители, сбил — не сбил, отстрелялись и наверх, у русских кончалось горючее и над заливом стало поменьше вражеских самолетов, в эту временную «дыру» Линдквист сунул все ударные группы, отработав за полчаса, финны убрались на свои аэродромы. Русские снова построили «пирог», что бы опять прорваться к наземным войскам, приходилось готовиться и все начинать сначала, длинные колонны пехоты в это время широким фронтом переходили залив. 28 марта на берегу вновь закипели бои. Силы финских ВВС были напряжены до крайнего предела, если истребители хотя бы на полчаса не расчистят небо, бомбардировщики не смогут ударить по колоннам, а значит к берегу прорвется еще один полк «красных», смогут ли этот полк остановить войска генерала Хегглунда?

На фоне ожесточенных боев, приказ президента — часть истребителей отправить к Виипури, а ведь Маршал свой приказ не отменял, что делать?

— Товарищ Смушкевич! Вы что, белены объелись? Кто вам разрешил оставлять Ленинград без прикрытия?

— Никто, товарищ Сталин, это только мое решение и я готов за него отвечать головой

— Вы так уверены?

— Так точно, ни один финский самолет не пересечет границу Советского Союза, за это готов нести ответственность и как коммунист и как командующий.