Султан и его враги. Tom 1

Борн Георг Фюльборн

Старый дервиш довел Рецию и мальчика до витой лестницы, которые обычно делались в башнях. Она была необыкновенно прочно сделана и противостояла разрушительному действию времени.

Витая лестница вела в верхнюю часть Чертогов Смерти.

Реция и Саладин должны были взбираться по ступенькам, Тагир освещал им дорогу. Пройдя шестьдесят высоких ступеней, они снова вступили в широкий, со стенами из грубых камней коридор, потолок которого составлял остроконечный свод.

Отсюда, как из могилы, раздавались глухие жалобные стоны, тяжкие мольбы людей, томившихся в заключении и не находивших сна, и слышались звуки цепей, доходившие

до ушей исполненной ужаса Реции! Ребенком же в этом страшном месте овладел такой ужас, что Реция, исполненная сострадания, нежно прижала его к себе.

В стены были встроены массивные, толстые старые деревянные двери невообразимой высоты и ширины.

От главного хода расходились мрачные, длинные боковые ходы.

Скудный свет фонаря, который нес старый дервиш, слабо освещал широкие, огромные покои этой части развалин. Наконец дервиш остановился у одной из дверей и вытащил связку ключей из-за пояса.

Он отворил дверь и впустил Рецию и мальчика в просторное помещение со сводами, в котором постоянно было сыро, так как толстые стены не пропускали солнечных лучей.

В четырехугольной комнате находились жалкая постель, стул и стол. В одной из стен наверху было решетчатое окно, как в церквях, а в другой стене — полуотворенная дверь, которая вела во вторую смежную, немного меньшую комнату. Здесь не было ничего, кроме соломенной постели и старого, изъеденного червями стола.

Реция все еще не знала, где она находится и что с ней должно случиться. В невыразимом отчаянии, ломая руки и потом снова нежно прижимая к себе плачущего мальчика, проследовала она за глухонемым сторожем в эти ужасные покои.

Никто не объяснял ей, куда она попала. Ее привел сюда грек, и этого было достаточно, чтобы понять, что с ней должно было произойти что-то ужасное.

Все ее вопросы и просьбы остались невыслушанными. Некому было услышать ее и дать ответ! Она погибла, беспомощная, вместе с ребенком!

Старый дервиш ввел обоих заключенных в большое, наводящее ужас помещение, имевшее вид пустых комнат древнего замка. Затем он принес кружку воды, маисовый хлеб и несколько фиников, положил все это на стол и удалился со своим фонарем.

Глубокий мрак окружил Рецию и мальчика, одна только звезда мерцала через высокое решетчатое окно комнаты, как будто хотела принести утешение обоим несчастным заключенным.

Реция глядела на нее и простирала к ней руки, а из ее прекрасных глаз струились слезы.

— Око Аллаха, прекрасная блестящая звезда! — восклицала она дрожащим голосом. — Ты видишь скорбь и бедствия, которые постигли бедного маленького принца и меня! О, приведи сюда Сади, моего повелителя и супруга, чтобы он освободил нас! Освети путь благородному человеку, с которым меня разлучило ужасное несчастье, чтобы он мог нас отыскать! Взгляни! Мое сердце, моя душа связаны с ним бесконечной любовью, и теперь я должна быть с ним в разлуке! Ты вывело его, храброго защитника и избавителя, на мой путь, приведи же его и теперь ко мне, чтобы он освободил меня из рук моих врагов! Светлое око Аллаха, проникающее ко мне в темницу, блестящая, многообещающая прелестная звезда, услышь мольбу Реции, сияя на пути моему Сади, приведи его сюда! Низкие, позорные речи Лаццаро, который старался очернить в моих глазах благородного человека, дорогого возлюбленного, не проникли в мою душу, я знаю, как Сади меня любит! Но он не знает, где я томлюсь и как я очутилась во власти моих врагов!

О, если моя мольба дошла бы до его ушей, он, исполненный мужества и любви, поспешил бы ко мне, чтобы ввести меня в свой дом, — но где он? Несчастье за несчастьем! Дом его отца стал добычей огня! Несчастье преследует его и меня и разлучает нас. Аллах, услышь мою мольбу, приведи его ко мне, дай мне снова увидеть его, дорогого возлюбленного, и тогда окончатся все печали.

— Реция, где мы? Мне страшно, здесь так темно, — обратился мальчик с беспокойством к той, которую он в течение многих лет знал и любил, так как она заботилась о нем, как мать.

— Успокойся, мое милое дитя. Я с тобою, вытри свои слезы! Всемогущий и всеблагой Аллах вскоре поможет нам, — утешала Реция испуганного мальчика, хотя сама была полна неописуемого беспокойства и страха, но страх мальчика придавал ей силы и мужество.

— Где мы теперь, Реция?

— Я сама этого не знаю, но я с тобой.

Мальчик припал к ней и положил голову ей на колени. Он успокоился, перестал плакать, он ведь был под защитою той, кого любил с раннего детства.

— Ты со мной, — тихо говорил он, — но подожди, пусть только вернется Баба-Альманзор и дядя Мурад, тогда мы отомстим нашим врагам! О, Баба-Альманзор умен и мудр, и все уважают его, а дядя Мурад могуч и богат! Когда они нам помогут, когда они придут, тогда мы будем спасены! Твой Сади тоже придет с ними и поможет нам?

— Не знаю, мой милый мальчик!

— Ах, если бы он только пришел, он и Баба-Альман-зор! — продолжал Саладин, тут его уста смолкли, утомленная событиями дня головка его склонилась, и сон осенил его своими легкими крыльями.

Реция все еще бодрствовала. Ее душа не находила так быстро надежды и покоя, как душа ребенка, который верил в возвращение старого Альманзора, в помощь своего отца, принца Мурада, и в появление Сади. Его фантазия рисовала ему, что этим трем лицам, окруженным для него ореолом величия, стоило только показаться, чтобы одним ударом истребить всех врагов, и эти картины не покидали мальчика в его сновидениях.

Не то было с Рецией! Исполненная томительного беспокойства, сидела она в мрачной тюрьме, куда засадил ее грек за то, что она отвергла его любовь и оттолкнула его от себя.

Неужели он должен восторжествовать? Неужели порок и несправедливость одержат верх? Все ее сердце и все ее помыслы принадлежали благородному Сади, которого она пламенно любила, и неужели верность и добродетель должны были пострадать?

Она тихо и осторожно перенесла Саладина на жалкую постель в соседней комнате. Слабого света, пробивавшегося сквозь высокое окно с остроконечными сводами, было достаточно для нее, чтобы найти дорогу.

Она положила спящего мальчика на солому и накрыла его старым одеялом.

Маленький принц лежал на жалкой постели. Никто, кроме нее, не наблюдал за ним — и он спал на соломе так спокойно и сладко, как будто на самой мягкой перине!

Реция сложила руки для молитвы.

Но и сюда доносился страшный звон цепей несчастных заключенных, ужасно звучали тяжелые стоны из соседних тюремных камер среди безмолвия ночи, никто теперь не слышал их. Ужасно было одиночество среди этих страшных звуков — она была одна-одинешенька! Где она находилась? Фигура старого глухонемого сторожа произвела на нее тяжелое впечатление, и, как смертельно она ни была утомлена, все же она не решалась лечь на постель и предаться сну.