Султан и его враги. Tom 1
Шрифт:
— Кончай свои похвалы, — прервал его Шейх-уль-Ислам, — как зовут софта?
— Его зовут Ибам, могущественный и мудрый Мансур-эфенди! Ибам живет в доме своей матери, недавно умершей. Пока она была жива, он был зажиточен, теперь же, когда он должен хозяйничать сам, он стал беден, так как не знал цену денег и не обращал на них внимания. Оп живет в мире фантазий, и я боюсь за его будущее.
— Чем же бредит этот софт?
— Всем сверхъестественным.
— Сколько ему лет?
— Лет тридцать, но он выглядит
— А где он живет?
— На Садовой улице, рядом с большим минаретом, мой мудрый и могущественный Мансур-эфенди.
— Ты не знаешь, почему он не занимает более высокое положение?
— Он и не стремится к этому! Он просто учится к мечтает.
— Он один живет в доме?
— Совершенно один.
— Велик ли его дом?
— В два этажа: внизу живет Ибам, наверху жила его мать.
— Общается ли он с другими софтами?
— Нет, он вообще избегает общества и живет совершенно уединенно.
— Значит, это именно тот человек, какой мне нужен, — внезапно сказал Шейх-уль-Ислам и встал.
— Смею ли узнать, в чем дело?
— Ибам через несколько дней станет знаменитым человеком, его будут посещать самые знатные лица, — отвечал Мансур-эфенди, — в его доме появится чудо.
— Чудо?
— Конечно! Чудо и знамение!
— Какое оно? Прости мне мое любопытство.
— Это ожившая из мертвых девушка, обладающая даром пророчества, которой являются чудесные видения, так что я мог бы назвать ее пророчицей!
— Пророчицей?
— Она будет находиться в доме Ибама!
— Должно ли это остаться тайной?
— Нет! Чудо могут увидеть все! Расскажи об этом и в серале, если хочешь!
— Султанша Валиде наверняка заинтересуется чудом, может ли мушир Изет донести ей об этом?
— Отчего же нет, ведь пророчицу могут посетить все! Только не упоминай при этом моего имени!
— Признаешь ли ты ее в самом деле пророчицей, мой мудрый и могущественный Мансур-эфенди?
— Пока еще нет, но в скором времени это случится, — закончил Мансур-эфенди разговор и простился с Рашидом, проводившим его до выхода.
Шейх-уль-Ислам снова сел в карету, приказал кучеру ехать на Садовую улицу и остановиться около большого минарета. Карета покатилась и вскоре остановилась у назначенного места.
Мансур-эфенди вышел и приказал кучеру ожидать его здесь, затем вывел Сирру из кареты и исчез с нею среди кустов и деревьев, окружавших минарет. Он довел Сирру, глаза которой все еще были плотно завязаны, до большого, слишком роскошного для предместья Скутари пестро раскрашенного дома, в котором, в большой комнате внизу, софт Ибам сидел с настольной лампой у рабочего стола и прилежно занимался вычислением математических формул. Возле него лежали открытые книги по астрономии, а сбоку стояли реторты, до половины заполненные всевозможными эссенциями, колбы
Софт Ибам был так погружен в свое занятие, что был глух и слеп ко всему остальному. Дверь его дома была еще не заперта, хотя уже приближалась полночь. Его бледное лицо с большими беспокойными темными глазами, редкие, местами уже поседевшие волосы, длинная борода — все это подтверждало не только усердие, с которым он занимался своими математическими вычислениями, но и справедливость слов Рашида, недавно намекнувшего, что в будущем ему грозит сумасшествие. Но он был еще в полном рассудке, если не считать его веры в сверхъестественные явления и его беспокойного стремления во что бы то ни стало постичь непостижимое.
Мансур с минуту смотрел с безлюдной улицы в окно на мудрствующего софта, и довольная улыбка скользнула по его мрачному лицу. Этот софт был именно тем человеком, который был нужен для исполнения планов Шейха-уль-Ислама — из него можно было сделать фанатика, готового пожертвовать жизнью ради своего дела.
Мансур-эфенди тихо приказал Черному гному не поднимать шума, и поднял Сирру на руки. Она позволяла делать с собой все.
Он вошел в дом с задней стороны. Комната, в которую он вошел, была освещена маленькой лампой, из нее лестница вела на второй этаж. Мансур тихо поднялся по ней и наверху опустил Сирру.
Тут, наверху, в коридоре, широком и длинном, находилось много дверей. Мансур отворил одну из них.
Она вела в большой женский покой, выходивший во двор дома. Он был снабжен хорошо сохранившимися диванами и столом, на полу был дорогой ковер, другой ковер разделял покой на две части. В этот покой ввел Мансур Черного гнома, снял с нее повязку и тихо отдал ей какие-то приказания. Затем он оставил комнату и неслышно спустился по лестнице.
Не будучи никем замечен, он вышел из дома и вернулся к своей карете, поджидавшей его на другой стороне улицы у минарета. Приказав кучеру подъехать к дому софта Ибама и остановиться там, он сел в экипаж и доехал до дверей дома, в котором только что был. Тут он вышел из кареты и велел кучеру дожидаться. Войдя в дом, он направился к дверям той комнаты внизу, где занимался софт, и постучал.
Дверь тотчас была отворена. Бледный софт Ибам, одетый в широкий рваный кафтан, стоял перед Мансуром-эфенди. Он пристально смотрел на гостя своими большими черными глазами.
— Знаешь ли ты меня? — спросил Мансур, входя к нему в комнату.
Ибам, по-видимому, сильно испугался.
— Ты — Шейх-уль-Ислам, мудрый и великий Баба-Мансур, — произнес он глубоким, глухим голосом. — Какая милость и честь пали на долю простого софта?
— Ты посылал за мной, софт, — сказал Мансур все еще изумленному Ибаму.