Султан Юсуф и его крестоносцы
Шрифт:
— Сдать крепость… Или открыть ворота и всеми силами ударить по франкам. Может, Всемогущий Аллах, сделает нам подарок за доблесть и отдаст нам в руки их малика.
Эмир Ширку долго смотрел на племянника и, казалось, окаменел посреди комнаты.
— Помолимся Аллаху и дождемся утра — ожив наконец, сказал он уже не таким безнадежным тоном.
На рассвете, после салята [73] , Юсуф собрался было идти в стан врага, полагая, что этот намаз был первым в тот день и станет последним в его жизни. Вместе с дядей, пропуская мимо ушей его наставления, он уже спускался к
73
Салят — мусульманская каноническая молитва, которую предписано совершать пять раз в день: между рассветом и восходом, в полдень, незадолго до заката, после заката, поздно вечером.
То, что Ширку и его племянник увидели во вражеском стане, немало озадачило их. Египтяне беспорядочно слонялись по стану, словно растеряв всех своих сотников, а самые знатные франки вместе со своим королем, сидя на конях, расположились в стороне кругом и что-то горячо обсуждали. Наконец, когда уже появилось солнце, от этого круга отделился один всадник и шагом двинулся к воротам Бильбайса. Египтяне же внезапно стали отходить дальше от стен, явно повинуясь чьему-то приказу. По пути к франку присоединился слуга, глашатай переговоров. Подступив к воротам, он стал просить, чтобы их вдвоем впустили в пределы стен.
Немногим позже, слушая франка, прекрасно говорившего по-арабски, оба — и эмир Ширку, и его военачальник Юсуф — с трудом скрывали глубочайшую растерянность и только важно кивали.
Малик Ирусалима, Амори Первый, предлагал мир! Условие казалось еще более невероятным, чем само предложение о мире: это условие заключалось в одновременном, если не сказать «союзном», уходе из Египта обоих войск — франкского и сирийского.
— Мы подумаем до полудня, — севшим голосом сказал Ширку.
Франк очень вежливо поблагодарил и вернулся к своим.
— Уж не чума ли пришла в Египет? — почесав сначала одну щеку, потом — другую, предположил Ширку.
— Если чума, значит Всемогущий Аллах нас услышал, — откликнулся его племянник, — а если ловушка…
Но сошлись на том, что Аллах предложил некий третий выход из положения, и мир нужно принять.
Решено было поступить следующим образом: выйти из Бильбайса в полном боевом порядке, причем возглавить изрядно поредевшее войско (осталось всего чуть больше шести сотен воинов) должен был Юсуф, а замыкать — эмир Ширку. Всем воинам был заранее дан приказ: в случае нападения любого из врагов, тут же собраться в единый кулак и нанести мощный удар по франкам. Все остальное было предоставлено воле Аллаха.
Когда приготовились выступать из города, все шатры осаждавших были уже сняты. Франки отошли на половину фарсаха [74] к северу, а египтяне — к югу. Осажденные вышли из города во главе с Юсуфом, а последним выехал из ворот, эмир Асад ад-Дин Ширку с обнаженной саблей в руке.
Франки так же неторопливо, как и пришли, двинулись обратно, на восток, а египтяне остались на месте. Дядя Ширку несколько раз оглянулся на них и на оставленный город. Когда расстояние до крепости увеличилось до двух фарсахов, он облегченно вздохнул и убрал саблю в ножны.
74
Фарсах (фарсанг) — мера длины, в разных странах колеблющаяся от 6
Ломать голову над загадкой и дивиться чудесам Творца всего сущего пришлось еще два дневных перехода. Утром третьего дня навстречу запылил гонец, посланный из Халеба, и принес радостную весть: две недели назад атабек Нур ад-Дин нанес жестокое поражение франкам под Харимом, неподалеку от Антиохии, и взял в плен их князей, Боэмунда Антиохийского и Раймонда Триполийского.
Эмир Ширку вытер со лба выступившие на нем крупные капли пота и, покачав головой, заметил:
— Помедли атабек еще пару дней, и нам бы тут самим не отплеваться от позора.
— Благодарение Аллаху, у франков гонцы оказались быстрее наших… — еще более тонко заметил его племянник.
Он, между тем, вспоминал обещание атабека сделать «подарок», но решил не рассказывать о том сдержанном обещании своему дяде, ведь получалось, что хитрый атабек использовал их в Египте в качестве приманки для иерусалимского короля Амори, дабы тот не успел объединиться со своими единоверцами или прийти к ним на помощь к Антиохии.
— …Иначе мы бы ушли из Бильбайса с последней дюжиной воинов… если бы ушли живыми. — Такими словами закончил свою мысль Юсуф.
Однако Ширку пропустил эти слова мимо ушей, ибо ветер в его душе успел круто изменить направление. Дядя воодушевился и готов был чуть не в одиночку броситься на завоевание Египта. Много сил пришлось потратить Юсуфу, чтобы облагоразумить его. Уже у ворот Халеба эмир все норовил повернуть коня, настаивая на том, что франки не успеют помешать ему внезапно напасть на Каир, наказать подлого Шавара и захватить власть.
Едва отряхнув пыль египетских дорог, он стал досаждать атабеку своими замыслами, уверяя, что в Египте, у проклятых еретиков, нет ни одного настоящего воина, и если Египет не взять сегодня, то не сегодня-завтра его приберут к рукам франки. Однако в ту пору взор Нур ад-Дина был устремлен в иную сторону света. Атабек старался оградить себя от опасностей, незаметно грозивших ему с севера и востока. Он налаживал добрые отношения с сельджукским султаном Румаи с тревогой поглядывал в сторону Мосула, где правил его незадачливый младший брат Кутб ад-Дин, из рук которого власть постепенно переходила к везиру, некому возвысившемуся мамлюку.
Отмахиваясь от назойливого Ширку, атабек то и дело посылал его на запад, осаждать небольшие крепости во франкских владениях, и только два года спустя, когда положение дел показалось ему достаточно благоприятным, он наконец внял великим замыслам неугомонного курда.
— Если Аллаху угодно отдать нам Египет теперь, то тебе, Ширку, должно хватить на это дело тех же сил, — сказал он эмиру не терпящим возражения тоном. — Две тысячи туркмен и пять сотен курдов.
Эмиру оставалось только сделать благодарный поклон.
И в этом, новом походе, Юсуфу пришлось участвовать против своей воли.
— По твоему велению, атабек, я давал эмиру советы, — говорил он Нур ад-Дину, — но, боюсь, они оказались не слишком полезными.
— Однако одному из вас явно благоволит Аллах, — так же строго, как и его дяде, сказал Юсуфу властитель Сирии. — Теперь мне не досуг проверять, кому именно. Отправляйся — вот моя воля!
Выяснить, кому же в действительно благоволит Всемогущий Аллах снова оказалось очень нелегкой задачей. Как только сирийское войско углубилось в пределы Египта и южнее Каира перешло на западный берег Нила, чтобы совершить неожиданный для врага маневр, как на него страшной пыльной бурей обрушились все шестьдесят шесть тысяч джиннов египетской пустыни.