Султанша-креолка
Шрифт:
– Вы получите сколько угодно кофе и также что-нибудь более существенное, господин виконт, ибо этому господину, вероятно, надо основательно подкрепиться.
Язон уже открыл рот, может быть, чтобы отказаться, но Марианна опередила его:
– Ты можешь согласиться на хлеб и соль этого дома, потому что они от друга, который на протяжении месяцев заботился о тебе… и обо мне. Прежде чем уйти, я хочу сказать тебе еще одно: каковы бы ни были твои чувства сейчас, ты вновь получишь свой корабль. Жоливаль передаст тебе документы на владение.
– Как это возможно?
– На нем флаг кораблей Турхан-бея, – устало ответила Марианна, – то есть хозяина этого дворца. Но этот флаг служит только для защиты «Волшебницы» от аппетитов английского посла. Как уже сказал Жоливаль, это султанша, моя кузина, сделала мне такой подарок после того, как выкупила бриг, но я считаю его просто взятым на хранение…
С большей силой, чем можно было ожидать в ее истощенном теле, она увлекла донну Лавинию из тандура, кое-как удерживая слезы.
Оторваться от Язона, близости которого она так желала, потребовало от нее неимоверного усилия, но также абсолютно выше ее сил было услышать Жоливаля, пересказывающего подробности омерзительных ночей во дворце Соранцо и все то, что за тем последовало. Ибо, хотя она являлась только жертвой, имелись некоторые, ужасные для ее стыдливости детали, о которых она не могла вспомнить без дурноты. И она пугливо отказалась краснеть перед человеком, которого любила. А он уже был на пути к тому, чтобы навязать ей возмущавшую ее роль виновной.
Психология американца была одновременно и простой и сложной. Его любовь к Марианне оставалась, может быть, такой же живой, и эта мысль была, пожалуй, единственным утешением, оставшимся молодой женщине после нескольких проведенных рядом с ним минут. С другой стороны, Язон был пленником протестантского, почти пуританского воспитания и строгих моральных устоев, которые не мешали ему, однако, несмотря на врожденное благородство и рыцарский характер, скорее быть убежденным защитником рабства, по его мнению, вполне естественного состояния для негров, с чем Марианна никак не могла согласиться.
Собственно, этой двойственностью и направлялись все действия и чувства этого человека. Женщины могли ждать от него самого большого внимания и самого глубокого уважения, но при малейшем ложном шаге его ответные действия были решительными и грубыми. Несчастная сразу причислялась к ускользающей из памяти толпе девиц, которых он встречал во всех портах мира и которые в его глазах заслуживали еще меньшее уважение, чем рабы с фамильной плантации в окрестностях Чарлстона. Однако стоило только созданию, принадлежащему к этому подозрительному полу, внушить ему, как это было в случае с Марианной, подлинную страсть, как прекрасная человеческая машина, именуемая «Язон Бофор», оказывалась полностью разрегулированной…
Вернувшись в свою комнату, Марианна с отвращением посмотрела на свою просторную кровать. Несмотря на усталость, она не испытывала ни малейшего желания спать. Ее тревожные мысли остались там, в теплом тандуре, где Язон слушает Жоливаля, рассказывающего ему чудовищную историю, не особенно
Вспомнив о ярости, сотрясавшей ее старого друга, Марианна улыбнулась и еще раз поблагодарила Небо, пославшее ей в ее бурной жизни такого защитника во всех испытаниях. Бог знает, как в ее положении вести себя, столкнувшись с моральными устоями Язона. Память о последней сцене, разыгравшейся в каюте «Волшебницы», еще заставляла розоветь ее щеки.
Повернувшись спиной к ложу, раскрытому горничной, она пошла присесть на громадную белую атласную подушку, лежавшую перед низким столиком, уставленным массой флаконов и баночек. Следовавшая за нею донна Лавиния набросила ей на плечи синее льняное полотенце и принялась вынимать шпильки и заколки, удерживавшие тяжелую прическу молодой женщины. Марианна спокойно ждала, затем, когда блестящий поток черных волос свободно потек по ее плечам, задержала свои руки с серебряными щетками.
– Дорогая Лавиния, – вполголоса проговорила она, – я хотела бы, чтобы вы заглянули в тандур… или хотя бы в голубой салон. Может быть, господин де Жоливаль нуждается в вас…
Старая дама понимающе улыбнулась.
– По-моему, ему принесли все, в чем он мог нуждаться, но, может быть, вы желаете, сударыня, передать ему что-нибудь от вас?
– Да, передайте ему… незаметно, чтобы он зашел сюда, прежде чем вернуться в свои апартаменты. Даже если будет очень поздно, пусть он придет. До тех пор я не лягу.
– Это неблагоразумно, сударыня. Врач требует, чтобы вы ложились пораньше и спали побольше.
– Как это легко выполнить, когда сон бежит от вас! Ну, хорошо, когда вернетесь, поможете мне лечь, но ничего не запирайте и не тушите лампы. Затем можете идти спать. Бесполезно бодрствовать до прихода виконта. Эти господа могут засидеться…
– Должна ли я приготовить комнату для друга Вашего Сиятельства?
Последние слова донна Лавиния непроизвольно произнесла несколько более жестким тоном. Непоколебимая верность и любовь к хозяину заставили ее почувствовать в этом слишком привлекательном высоком иностранце опасность, угрозу. И Марианна вдруг устыдилась создавшейся из-за неожиданного появления Язона ситуации: возлюбленный проникает к женщине в дом ее мужа… мужа, который не перестает осыпать ее благодеяниями. Она могла утешить себя только тем, что за все это дорого заплатит, но от этого неприятное ощущение не уменьшалось. Решительно, нелегко пользоваться благами жизни, играя незавидную роль.
Взгляд, который Марианна подняла на Лавинию, был полон невольного раскаяния.
– Откровенно говоря, я не знаю. Возможно, он уедет немедленно, но может также так случиться, что он согласится завершить ночь здесь. В любом случае долго он тут не пробудет…
Домоправительница согласно кивнула, помогла Марианне переодеться и уложила ее в постель, заботливо подсунув под плечи подушечки. Затем она проверила фитили и уровень масла в лампах, сделала реверанс и вышла, чтобы выполнить просьбу хозяйки.