Сумасшедший дом
Шрифт:
– Что?
– Даин обменялся взглядами с Джереми и со мной, прежде чем продолжил, - У неё амнезия.
Джереми улыбнулся.
– Казалось бы, это обычный диагноз для закрытия дела. Однако, в отличие от других докторов, мистер Саттон, я действительно заинтересован в помощи Вашей сестре, а не в присвоении ей ярлыка для того, чтобы начать заниматься другим пациентом.
Джереми пересёк комнату грациозными, но мощными шагами, остановился в конце стола и объяснил,
– Я рассказал Вам вчера о моей теории того, что у Алекс нечто большее, чем просто амнезия. Думаю, мы имеем дело с подавленными воспоминаниями,
Я откинулась на кресле, видя двух мужчин, уставившихся друг на друга. С первой секунды, как я услышала голос Джереми, гнев, разливающийся в моём животе, рос с каждым сказанным им словом и каждым шагом, который он делал навстречу мне. Мне стало интересно, где в эту минуту была его новая пациентка и почему его встреча с ней затянулась на целое утро.
Во мне проснулась ревность в образе зеленоглазого зверя, и я отказалась поднимать на него взгляд, несмотря на то, что я чувствовала, когда он смотрел на меня.
Я не посмотрю на него… не смогу,… потому что не уверена, что не задам вопросы, гремящие в моей голове.
– Сегодня Вы здесь для одной цели, мистер Саттон, и я благодарен Вам за то, что продолжаете следовать нашему соглашению, несмотря на вчерашнее недоразумение между нами.
– Постучав по папке, находившейся на краю стола, Джереми дал понять, что я чего-то не знаю.
Даин прочистил горло и продолжил смотреть на Джереми, прежде чем сменил выражение лица на спокойное и вновь посмотрел на меня. Едва контролируя голос, он сказал,
– Я должен показать тебе некоторые фотографии, малыш. Ненавижу делать это, но...
– Но они необходимы, чтобы, наконец, разгадать эту загадку.
– Джереми закончил за Даином предложение и положил руку на моё плечо. Прикосновение разожгло в моём сердце боль от предательства и отверженности. Я вздрогнула, и они оба заметили это. Даин, вскинув брови на мою реакцию, начал переводить взгляд с Джереми на меня. В итоге он потянулся к папке и толкнул её через весь стол так, чтобы я могла увидеть её содержимое.
Я чувствовала, как Джереми смотрел на меня, но упорно боролась с обратным. Если я увижу какой-то знак, что мои догадки были правдой, то просто расплачусь, и Даин поймёт, что между мной и Джереми что-то произошло. Он не может узнать об этом. Ему будет слишком больно, потому что он будет думать, что я подвергалась насилию в месте, где он не мог защитить меня.
Со щелчком открыв папку, он показал фотографию, которую я сразу же узнала. На меня смотрело собственное изображение, в который раз беззаботно улыбающееся. Рядом со мной стоял мальчик, я знаю, что выросла с ним, но зрелый образ никак не граничил с ребёнком, которого я помнила.
– Боже...
– от эмоций у меня задрожал голос, и начали подступать слёзы. Я не могла поверить, что забыла его имя, но сейчас, смотря на него... Моя нижняя губа
– Пожалуйста, скажите мне, что он не умер. Не СиДжей...
Даин вздохнул, отчасти с облегчением от того, что я узнала его, и отчасти с огорчением, что это причинило мне боль.
Сев рядом с моим братом, Джереми посмотрел на меня с другого конца стола. Я всё ещё отказывалась взглянуть на него и удерживала глаза на фотографии.
– СиДжей, как ты его называешь, это Чейз Джон Уоллес. Согласно отчётам полиции, он стал известен под этим именем, когда был подростком. Также, согласно отчётам полиции, ты вступила с ним в интимные отношения через несколько месяцев после смерти Бобби Аррингтона.
– Нет...
– душевная боль от одного этого слова стала ощутимой во всей комнате. Даин нахмурился в ответ на мою реакцию, немного подождал, а затем перевернул фотографию и достал ещё одну из-под низа.
Слёзы никак не останавливались. Пробившись наружу из моих глаз, они текли по моим щекам и падали каплями на стол, будто из крана. Всё тело затрясло от гнева, страха и горькой печали. Эта фотография не была насильственного характера, как в случае с Бобби, но тело СиДжея, превратившееся в труп на полу... я просто не могла смотреть на это.
Закрыв глаза, я отвернулась и попросила,
– Пожалуйста, закройте папку. Пожалуйста. Я больше не хочу это видеть.
– Ты помнишь его, Алекс?
– Тихо проговорил Джереми, стараясь не вкладывать в голос эмоции, чтобы и дальше не травмировать меня.
– Да.
– Сказала я отрывисто в ответ, с трудом скрывая презрение, которое чувствовала к нему.
– Он был моим другом в начальной школе, но я потеряла с ним связь на протяжении многих лет. Когда я начала учиться в старших классах, он не был одним из популярных детишек, он не был...
– Он не входил в окружение Бобби Аррингтона, верно?
– Закончил Даин за меня.
Я заставила себя немного улыбнуться, чтобы поблагодарить его за эти слова.
– Возможно? Я не знаю. Я немногое помню о том времени и едва что-либо о Бобби.
– Хорошо. Я не вижу необходимости и дальше использовать фотографии. Я надеялся на воспоминания о событиях. Теперь, когда мы добились этого, думаю, мы можем приступить к сегодняшней терапии.
Впервые я была благодарна смирительной рубашке. Она дала мне возможность сжаться в комок, а языку моего тела не быть таким заметным, как неоновая вывеска, горящая на протяжении долгого времени, потому что последнее, чего я хотела, - чтобы Джереми накачал меня лекарствами. Я скрыла свою дёрганность и, по крайней мере, знала, что Даин мог уйти отсюда, не чувствуя при этом беспомощность по отношению ко мне.
Даин встал из-за стола и сгрёб папку в руки. Я удерживала на нём взгляд, глядя на него с надеждой, что он поддержит меня в этой ситуации, где я чувствовала себя одинокой.
– Я могу её обнять, доктор? Я понимаю требования данной политики, где это запрещается, но она ничего не сможет сделать в этой рубашке, а мне просто нужно почувствовать её в своих объятиях.
Джереми тоже встал со стула, обошёл стол и отцепил меня.
– Не вижу проблемы в быстрых объятиях. Прошу прощения, что Терри не позволила Вам поздороваться с сестрой. Она просто следовала протоколу.