Сумерки большого города
Шрифт:
– Догадываюсь, что вы надеетесь расспросить у меня об этом Крапивине, – пропуская меня в свою мастерскую, пробормотал Михаил. – Вынужден вас разочаровать – его самого я лично не знал. Он учился в училище за несколько лет до моего поступления туда. Кажется, он старше меня лет на пять. Но я о нем слышал.
– Что-то интересное, особенное?
– Ну, не знаю, как это поможет нашему делу... – засомневался он. – Так что лучше я просто расскажу по порядку все, что помню. А вы сами решите, принесет ли вам пользу эта информация.
– Хорошо, – кивнула я, усаживаясь
– Итак, сам я не знаком с этим человеком, так что все, о чем я расскажу, я слышал с чужих слов, а значит, это может быть неправдой. Когда я еще учился на отделении живописи, один из моих хороших знакомых, старше меня на пару лет, обучался там же и часто мне рассказывал о Крапивине. Насколько я помню, этого человека всегда отличала тяга к различным авантюрам. Я имею в виду, что эта его склонность казалась выдающейся даже для той среды, в которой мы все тогда вращались.
– Вы можете сообщить мне что-то более определенное, конкретное? Что-то вам запомнилось почему-либо?
– Помню, что как-то раз мой приятель очень взволнованно рассказывал, что Крапивин пропал. Его нигде не могли найти в течение недели, но потом он объявился как ни в чем не бывало и травил байки о том, как он сел не на ту электричку, возвращаясь с дачи. Эта электричка привезла его в какой-то районный поселок, где он и провел целую неделю, гостя у разных местных жителей. Просто так, из любопытства.
– Михаил, вы сможете через этого своего знакомого узнать координаты Крапивина?
Художник воздохнул, но ответил положительно:
– Попробую. Много лет с тех пор прошло, так что гарантировать ничего нельзя... А разве Анна Васильевна не узнала его адрес или телефон? В их кадровой службе должны были остаться какие-то сведения о Крапивине.
– Да, я спросила об этом у Мухина, – кивнула я. – Но эти данные уже устарели. Телефон его не отвечает, а квартиру по тому адресу давно снимают другие люди. Крапивин покинул свое место жительства, и где он сейчас, доподлинно об этом никому не известно. Судя по всему, он испугался, что претензии за случившуюся с картинами ошибку предъявят именно ему. Если, конечно, это вообще была ошибка...
– В каком смысле? – нахмурился мой собеседник. – Вы хотите сказать, что план неизвестных лиц заключался именно в том, чтобы переправить картину в Тарасов? Но это же чушь!
– Я пока ничего не хочу сказать, – с нажимом ответила я. – Как только я определюсь с этим делом, вы обо всем узнаете первым. А пока что назовите мне адрес этого вашего старого приятеля. Я наведаюсь к нему в гости.
– Советую вам взять меня с собой, – немного обиженно сказал художник. – Мой друг вряд ли захочет общаться с частным сыщиком! Тем более, рассказывать детективу о своих старых знакомых. Мое присутствие может помочь разрядить обстановку. В конце концов, мы когда-то дружили...
Немного подумав, я решила, что это и правда может упростить дело.
– Собирайтесь, я подожду вас в машине. – И чтобы избежать отвлеченных разговоров, я покинула мастерскую Гончарова.
Наша поездка заняла больше времени,
– Не слишком «артистическое» место, – пробормотала я, когда мы проезжали мимо унылой череды гаражей и бетонных стен.
– Это как посмотреть, – с удовольствием поддержал разговор Михаил. – Вот там, видите, вполне подходящий вид!
Я взглянула в предложенном направлении и увидела стену дома, разрисованную разноцветными «граффити».
Хозяина нужной нам квартиры не оказалось дома, но вездесущие старушки тут же нам сообщили, что обычно он появляется на час позже. Я решила дожидаться его на лавочке у дома. Погода стояла приятная, и, пока я не выясню что-нибудь, нет смысла отправляться куда-либо еще.
Просидеть целый час на лавочке рядом с Гончаровым оказалось непросто. Он болтал не переставая. И даже когда я намекала ему, что хотела бы подумать в тишине, это почти не помогало. В конце концов, мне удалось как-то отключиться от него и погрузиться в размышления, но тут произошло нечто неожиданное.
– Палыч! Ты, что ли?! Ну, ты и растолстел, старый черт!
Эта короткая речь моего спутника, произнесенная им на повышенных тонах, заставила меня быстро оглядеться. Я не сразу сообразила, что человек, к которому эта тирада относилась, в этот момент попытался скрыться в подъезде.
Помешало ему именно то, что он и правда широковат в талии и не смог быстро протиснуться в прикрытую дверь подъезда. Мы с Михаилом быстро подскочили к нему с обеих сторон.
– Кто вы такие?! Что вам от меня нужно?! – слабо отбиваясь пухлой рукой, запричитал старый знакомый Гончарова.
– Ты что, Палыч?! Совсем меня не помнишь? – изумился Михаил. – А мне казалось, что я мало изменился за последнее время... Это же я – Миша Гончаров! Вспоминаешь?
– Миша? – как-то робко переспросил Палыч и перестал трепыхаться. – Ты что здесь делаешь, и кто это с тобой?
– Это очень долгая история, Палыч! – закатил глаза Гончаров. – Ее нужно в доме рассказывать, сидя за чашечкой чаю... Понимаешь?
– Да что уж тут непонятного, – буркнул тот. – Сначала напугают, а потом в гости напрашиваются...
– А почему это ты так дергаешься, кстати? На дворе белый день, а ты от девушки шарахнулся, как от бандита с кистенем.
– Есть причины, – хмуро ответил Палыч. – Только я о них тебе на пороге тоже рассказывать не стану. Пошли!
Вся наша компания гурьбой поднялась по лестнице (лифт не работал), и Палыч, пыхтя и отдуваясь, принялся открывать дверь. Квартира старого приятеля Михаила была самой обыкновенной. Ничего, указывающего на то, что ее хозяин – профессиональный художник, я не заметила. Ни мольберта, ни красок с кистями, ни картин на стенах или же каких-либо предметов искусства. Вот тебе и на! Чем же, интересно, этот Палыч на жизнь зарабатывает?