Сумерки человечества
Шрифт:
Попрощавшись, я спустился к своим в машину и с большим облегчением сел рядом с водителем. На прощание командир попросил быть осторожнее.
Дальнейшая территория превращена в буферную зону между городом и населенной больницей. Ее оградили колючей проволокой и минными заграждениями, улицы перекрыли завалами подорванных зданий, но зомби все равно просачивались, а внутренних разъездов не было, поэтому до самой больницы вылезать из машины не стоило.Дядя Коля, с каменным лицом вел машину, напряженный так, что суставы хрустели. Автомат лежал на голенях, снятый с предохранителя и переведенный на автоматический режим стрельбы.
Света с Владом позади нас тоже вооружились и держали автоматы у плеча.
Лишь только когда мы выехали через вторые
– И как успехи? – поинтересовался дядя Коля, размяв мышцы на ходу.
– Так себе, - я покрутил пальцем в воздухе, не зная, что сказать определенно, - почти полтора магазина отдал за то, чтобы нас пропустили.
Дерут, сволочи, в три шкуры и даже не краснеют. А на стене зеки были обыкновенные. Их тут вроде цепных собак держат.
Пугают, но кусают только с разрешения.
– Интересно, кто тут такой умный, что организовал все это под носом у военных? – колесо провалилась в воронку от снаряда, и машину тряхнуло, отчего конец предложения утонул в потоке отборного мата, - Хорошо хоть, уже скоро.
Больница выплыла из-за поворота, более непохожая на себя после воскресения мертвецов, чем что-либо другое. Жиденький решетчатый заборчик сейчас заменила изгородь из часто наваренных друг на друга прутьев, снизу укрепленных земляной насыпью, а сверху защищенная колючкой. На каждом углу стояла смотровые вышки, чуть приподнимающиеся из-под забора и держащие улицу под прицелом пулеметов, затянутые маскировочной сетью. Около входа, закрытого, но охраняемого, вырыли два блиндажа, больше похожих на холмики, но с ровными отверстиями бойниц почти у самой земли. Несколько единиц строительной техники, как бульдозеры или экскаваторы, с помощью которых это все и рыли, сейчас просто бросили неподалеку. Подъезд был расчищен от трупов, хотя рядом с дорогой, в канаве, да и вокруг ограды, мертвые зомби не были такой уж редкостью.
Нам открыли без вопросов, только задержали на минуту, потребовавшуюся для того, чтобы ворота открыли. И за ними начинался совсем другой мир.
Мир Свободной Республики, который мне не очень понравился.
Все свободное место перед больницей занимали машины всех возможных марок, объединяло которых только одно – высокая проходимость. Некоторые были буквально изгвазданы в грязи, что свидетельствовало о большом проделанном пути. Другие уже успели покрыться пылью.
Отдельные машины несли на себе отпечаток одаренной технической и творческой руки, переделанные с учетом современной ситуации. Мощные кенгурятники, забранные решетками стекла, поднятые над дорогой корпуса, сидящие на мощным амортизаторах, выглядели внушительно и вызывали уважение. Для маскировки все тоже были затянуты сетями с зеленой бахромой, но многие и так были перекрашены в различные оттенки зеленого, поэтому с воздуха заметить это все вполне проблематично.
А вот уже у самых стен зданий, в тени, начинались торговые прилавки.
Кажется, здесь буквально собралась вся голытьба и беднота, никуда не девшаяся даже после зомби. А может, просто те, кому не очень повезло.
Вообще, большая удача, что с нами все пошло по такому пути. Мы вооружены, обеспечены и можем постоять за себя. А вот если бы меня все это встретило, скажем, дома. С какой вероятностью я смог бы найти оружие? Или выбраться из безликой массы беженцев, чудом спасшихся из умирающего города? Ведь сколько таких же людей, ничем не хуже и не лучше меня, выброшенные из привычной жизни смрадным приливом мертвечины, со страхом ползали по подвалам, спасаясь от зомби, безоружными в панике метались по улицам, не понимая, что же происходит. Заходили уже в пустые магазины, набравшись смелости выйти или уже просто одурев от голода, только для того, чтобы увидеть пустые полки и выпотрошенные холодильники, так как уже все вывезли. Или выскакивали из парализованных и вставших навек пробок, медленно пожираемых подходящими мертвецами.
Напуганные, потерянные, боящиеся как своих собратьев-людей,
Напуганные до пены у рта, бегающих глаз и вечного заикания, одетые в изодранные и испачканные вещи, уже утратившие прежнюю форму, грязные и вонючие, с вытянутыми в молчаливой просьбе руками, они сидели или стояли на коленях около входа, молящими взглядами провожая каждого, кто входил или выходил. Другие, еще не забывшие человеческого достоинства, пытались подняться, разложив на грязных тряпках свой товар и больше умоляя, чем предлагая его купить. Все действительно нужное или полезное вывозилось из города фурами и грузовиками, им же оставались либо ненужные, либо отброшенные как брак остатки. Старые фары из машин, местами битые или запачканные кровью, свечи зажигания, мятые или грязные книги, какая-то одежда. Шелковые рубашки и галстуки… Кому они теперь нужны. Один старичок в оборванном пиджаке со скорбным видом пытался продать толстые тома энциклопедий, которые он непонятно как притащил на себе. Шесть или семь толстых, грязных и захватанных томов лежали прямо на асфальте перед опустившимся на колени стариком в очках. Когда мы притормозили рядом, он с надеждой посмотрел на машину, но тут же снова отвернул взгляд.
Дядя Коля остановил машину и заглушил мотор.
– И что теперь? – он посмотрел на меня с таким видом, словно я был во всем этом виноват, - Как прикажешь осматриваться?
– Пока никак, - я чуть приоткрыл дверцу, но потом подумал и захлопнул ее обратно. Сняв с лица респиратор, убрал его в сумку, а на лицо нацепил резиновую маску ГП-7. Фильтр был совсем свежим, поэтому первый же глоток воздуха оказался чистым, но совершенно пустым, без вкусов и запахов.
Даже чувство горчинки, никогда не покидающее респиратор, от постоянных пожаров, разложения и вытекающих из брошенных резервуаров химикатов, и то отступило.
– Вы останетесь в машине, - прогудел я сквозь фильтр, обращаясь к дяде
Коле, - не хочу, чтобы ее угнали, да и на нашем фоне вы будете слишком выделяться. А мы втроем пойдем и посмотрим, что тут к чему. Света, ты тоже лучше надень противогаз.
– Это еще зачем? – возмутилась она, - Мне и в респираторе жарко, а так я вообще вся потом истеку. Сейчас же, считай, лето. Вон как на улице жарко.
– Не лето, а весна, - напомнил я, - а противогаз ты надела бы даже если бы зима была. Дело не в том, что мне этого хочется, а в том, что у нас есть немаленький шанс здесь встретить старого знакомого, при этом мне очень не хочется, чтобы он нас узнал. Лучше от этого нам точно не будет.
– Это кто еще такой? – удивилась она, но все же полезла за противогазом.
– Помнишь такого Павла? – я чуть поправил зеркало заднего вида, чтобы посмотреть ей в глаза, - так вот, есть все основания думать, что он жив и здравствует. И есть свидетельство, что обретается он именно здесь.
– Почему ты раньше не сказал? – удивилась она и сразу выглянула в окно, словно ожидая увидеть, как он там стоит и сверлит ее взором.
– А зачем? – беззаботно спросил я, вылезая на улицу, - меньше знаешь, крепче спишь. Или у тебя есть к нему что-нибудь личное?
– Ничего у меня к нему нет, - с вызовом бросила она, спускаясь следом, – кроме желания сказать ему, что он трус, предатель и истерик.
– Этого делать явно не стоит, - включился Влад, обходя машину и присоединяясь к нам, - если у него на вас зуб, то нам это может выйти боком. Хорошо бы, если все пройдет тихо и незаметно, а то ведь и за шпионов нас принять могут
– Спасибо, что просветил, - съязвил я, - без тебя бы никак не додумались. А теперь, если никто не против, предлагаю все же зайти внутрь, а не препираться здесь.